Корниенко Г

Сравнительно-исторический анализ эпистемических категорий в домарксистской философии показывает существенные расхождения в их трактовке, объясняемые различиями в принципиальных философско-методологических установках. Вместе с тем, необходимо отметить, что европейская философская традиция включает в содержание категории "убеждение" когнитивный элемент. Другим признаком является косвенное признание эмоционально-волевого элемента.

Анализ категории "убеждения" с позиции научного мировоззрения, приобретающей концептуальный характер, предполагает отчетливое представление исходных теоретических предпосылок и методологических принципов исследования. К важнейшим из них относятся: основная идея исторического материализма К. Маркса об определяющем влиянии общественного бытия на общественное сознание; положение теории отражения о доступности человеку объективного истинного знания и роли практики как основы познания и критерия истины; принцип диалектической логики о всесторонности анализа, определяющий системность и комплексный подход к исследованию социальных феноменов.

Необходимым признаком любого убеждения является наличие определенных концепций, под которыми понимаются присущая отдельной личности или социальной группе совокупность взглядов и представлений о явлениях реальной действительности. В их содержание включены идеи, относящиеся к различным областям жизнедеятельности: политике, культуре, идеологии, экономике. Возникают они при оценке единичных факторов и событий; сложных социальных или природных процессов. Глубина их определяется достигнутым общим уровнем развития научных знаний в области естествознания, техники и общественных наук, а также уровнем образования и культурного развития конкретной личности.

Концепции, будучи необходимой предпосылкой формирования убеждений, определяют лишь познавательную сторону - наличие у человека информации об окружающем мире. Безусловно, такая информация не становится убеждением. В данном качестве она выступает тогда, когда обогащается эмоционально-волевым отношением личности к заложенному в ней содержанию.

Практическая реализация идеи приобретает качества убеждения, проявляясь в активной деятельности, поведении и конкретных поступках, определяя тем самым жизненные позиции личности, социальной группы.

В советской науке категория убеждения рассматривается с середины 60-х годов (до этого времени изучением феномена убежденности занимались в основном психологи и педагоги) в работах Тугаринова В.П., Копнина П.В., Уледова А.К. В 70-х годах над этой проблемой работают Ерунов Б.А., Александров А.Д., Смирнов Л.А., Горлянская М.Н., Калинин В.С., Чалин А.Д., Старченко А.А., Никулышин В.А., ряд других исследователей. Категория убеждения рассматривалась как «способ существования и выражения знаний в человеческом сознании и общении» [1, 83]. как субъективно-личностное отношение человека к объективно-неоднозначному знанию о действительности и специфическая форма субъективного отражения объективной действительности [2]. Постепенно в советской философской науке возникли дискуссии по вопросу о соотношении категорий "знание", "вера", "убеждение".

В вопросах о соотношении понятий "знание" и "убеждение" мнения сконцентрировались вокруг двух позиций: одни исследователи, соглашаясь с мнением о знании как основе убеждений, считают, что убеждения формируются исключительно на основе научных знаний (Александров А.Д., Мишин В.И., Остряков В.В. и другие); другие полагают, что убеждения могут возникнуть и на обыденном и на теоретико-системном уровнях познания (Калинин В.С., Яновский Г.Г. и другие).

В исследовательской литературе по проблеме соотношения понятий "вера" и "убеждение" прослеживаются следующие точки зрения: вера есть составная часть, компонент убеждения (Аверин А.Н., Глезерман Г.Е., Смирнов И.А.); убеждение есть компонент веры (Козырева А.К.); убеждение есть "промежуточное звено", нечто среднее между знанием и верой (Кессиди Ф.Х.); убеждение тождественно вере (Копнин П.В., Махонько И.В., Самсонов Р.В.); убеждение отлично от веры (Александров А.Д., Кедров Б.М., Никулышин В.А., Шехтерман Е.И.).

Разрешением данной проблемы, на наш взгляд, является различение понятий "убежденность" и "убеждение", где убежденность есть мера единства веры и знания в познавательном процессе, и, тем самым, выступает эпистемической категорией; "убеждение" же выступает специфической формой отражения объективной действительности, компенсирующей недостаточность истинности информации, определяющей потенциальную модель социального поведения.

Почему убежденность является «мерой»? Развитие меры, как таковой, есть один из сложных вопросов. В мере соединены абстрактно выраженные качество и количество, - отмечал Гегель. С одной стороны, мера есть внешнее выражение соотношения, но в то же время, она рефлектирована в себя; мера не только внешняя, но и внутренняя определенность. "В мере уже заключена идея сущности, а именно, быть тождественным с самим собой в непосредственности своей определенности, так что эта непосредственность низводится эти тождеством с собой до чего-то опосредственного, точно так же как тождество с собой опосредовано лишь этой внешностью, но есть опосредование с собой" [3, 421].

Убежденность есть непосредственное специфическое количество. В процессе жизнедеятельности человек получает определенный объем информации, приобретает опыт, что является количественной характеристикой феномена убежденности. Убежденность, как психосоциальный феномен человека, прежде всего есть соотношение, подчеркнем, определенного количества с самим собой: и это определенное само по себе качественно, собственная определенность убежденности заключается в себе самой. Убежденность, как определенное количество, соотносящееся с самим собой, есть качество, и не выходит за его пределы; точно так это качество не выходит за пределы определенного количества, таким образом, убежденность, есть внутренняя "в-себе сущая" количественная определенность, что является одной из характеристик меры.

Убежденность, как мера, не только определяет, констатирует в-себе-сущее, но также определяет, отличает во-вне-существование, она есть внешнее определенное количество. Выступая как мерило, служащее единицей по отношению к другому определенному количеству, убежденность, являясь определенной "величиной", отличается от других определенных "величин", - веры и знания. Таким образом, убежденность выступает мерилом сравнения и, тем самым, приобретает маргинальный характер, и именно эта маргинальность заставляет не только отличаться убежденность от других величин, но и отличать величины, что также характеризует убежденность как меру.

Но убежденность, как видим, выступает не только как мера существующая, не только как мера потенциальная, действующая, но и как мера действующая в отношении между величинами. Равно как мера, как категория, есть результат отношения и характеризует само отношение между величинами, так убежденность есть результат отношения и характеризует это отношение между верой и знанием. Обладая в-себе-сущим определенным количеством есть качественное, что отличает внешнее определенное количество, каким является вера, знание, - с одной стороны, но с другой она является характеристикой отношения этих понятий, тем самым подчеркивая единство понятий в себе.

Убежденность, как мера, не обладает статичностью, а есть специфический процесс определения внешней величины.

Таким образом, выступая как мера действующая, определяющая или, пользуясь терминологией Гегеля "специфирующая мера", убежденность определяет отношения. Причем это отношение таково, что основания определения веры имеют отражения в убежденности и основания определения знания имеют отражение в убежденности; и таковое отношение есть отношение общения или взаимодействия.

Платон в диалоге "Горгий" писал, что есть "два вида убеждения: одно - сообщающее веру без знания, другое - дающее знание" [4, 486-487]. Иными словами, убежденность, как феномен, изменяя количество, коим является опыт, практика, - может основываться на достоверности, одном из оснований знания, объективной достаточности истинности суждения, или уверенности, - одном из оснований веры, - субъективной достаточности истинности суждения. Необходимо отметить, что определенное количество есть момент убежденности и находится в тесной связи с качеством; постепенность изменения количества приводит к изменению качества, но именно эта постепенность "губительна" для явления, ибо в конечном итоге происходит качественный сдвиг, приводящий к изменению сущности явления.

Убежденность есть мера взаимосвязи веры и знания. Взаимосвязь явлений обнаруживает себя во взаимоисключении, взаимообусловленности, взаимодействии, взаимодополнении.

Взаимоотрицание веры и знания нам видится в следующем. Эти понятия имеют различные основания определения: вера - бездоказательное признание истинности того или иного явления, основанное на субъективной достаточности, тогда как знание - признание истинности суждения, основанное на объективной достаточности, проверенное практикой, подтвержденное опытом. Но вместе с тем, вера противоположна знанию не потому, что она неуверена в своем предмете или неаргументирована; это не превосходство или ущербность знанию. Но это совершенно отличная форма установления своего отношения с истиной. Есть ряд вопросов, на которые нет иного ответа, кроме как ответа веры.

Вера индивидуальна, субъективна, знание же коллективно, общественно признано, общественно значимо, объективно. Знание есть реализация рациональной, мыслительной деятельности человека, ему не подвластны такие понятия как любовь, совесть, порядочность, - они служат лишь подмогой, оболочкой; знание это "чистый ум". В то же время, вера есть реализация сущности человека. это проявление души человека. В духовно-нравственной сфере человек действует как воедино собранная целостность и внутренняя стяженность своего бытия.

Таким образом, «познавательный акт, - писал Бахтин М. - как мой поступок включается в единство моей ответственности. Не из теоретической транскрипции, а из акта - поступка есть выход в его смысловое содержание» [5, 91]. И далее: «понять предмет - значит еще понять мое долженствование по отношению к нему, что предполагает не отвлечение от себя, а мою ответственную участность» [5, 95]. Знание же предполагает отражение реальности человеком, причем это отражение должно быть тождественным аналогичному воздействию на нового другого человека. Вера предлагает личное отношение человека к предмету исследования. Человеческая личность, личность других людей ускользает от технологичности, системности. "Безличное, объективное, систематическое знание, - писал Г.Марсель, - упускает самое существенное - оно не может найти меня... Потому лишь вера может избежать удушающе печальной вселенной рационализма" [6, 52].

Вера должна знать свой предмет, отличать его от другого. Именно эта отличительность делает веру верой. Человек верит не вообще, а во что-то. В этой связи правильно заметил Лосев А.Ф.: "или вера отличает свой предмет от всякого другого - тогда этот предмет определен и сама вера определена, или вера не отличает своего предмета от всякого другого - и тогда у нее нет ясного предмета, и сама она есть вера ни во что, то есть не вера. Но что такое фиксирование предмета, который ясно отличен от всякого другого предмета? Это значит, что данный предмет наделен четкими признаками, резко отличающими его от всякого иного. Но учитывать ясные и существенные признаки предмета не значит ли знать предмет? Конечно, да. Мы знаем вещь именно тогда, когда у нас есть такие ее признаки, по которым мы сразу отличим ее от прочих вещей и найдем ее среди пестрого многообразия всего иного. Итак, вера в сущности своей есть знание" [7, 112]. С другой же стороны, в процессе приобретения знаний, мы сталкиваемся с тем, что многие знания, явившиеся результатом чужого опыта, мы воспринимаем на веру. Авторитет, богатый опыт, беспристрастный тон и утвердительная манера заставляет того, к кому обращена речь, видеть вещи так же, как видит их тот, кто пишет или говорит, считать знанием написанное или произнесенное. Академическое научное высказывание явно требует согласия, так как представляет себя в качестве знания. Человек доверяет полученным знаниям до тех пор, пока не убедится в их правильности, либо, наоборот, до тех пор, пока не проверит их на собственном опыте. Доверие это основывается на вере в надежность тех, кому доверяют, следовательно, и на вере в то, что они пишут или говорят. Однако следует отметить, что надежность это еще не истина. От момента получения знаний "из уст" до их практического применения, а следовательно, и проверки, вне зависимости от результата, эти знания становятся верой. Таким образом, взаимосвязь веры и знания предполагает взаимодополнение, взаимозамещение.

Что значит знание как эпистемическая категория? Когда человек говорит: "Я знаю...", то знание предполагает собой знание знаемого, где знаемое отлично от знающего. Знаемое отличается от знающего как логическими, так и не-логическими принципами. Если знающий будет оперировать логическими и смысловыми принципами, то знаемое будет выступать не как реально существующие вещи, но как собственные идеи и понятия. Поэтому, знаемое от знающего должно отличаться не только логическими и смысловыми противопоставлениями, но и вне-логическими. Правильно заметил А.Ф.Лосев в "Диалектике мифа": "Что такое происходит в нас, когда мы утверждаем вещь без внимания к ее смысловой и логической утвержденности и обоснованности? Это значит, что мы пользуемся средствами веры. Другими словами, знание в сущности своей и есть вера" [7, 114].

Вера возможна при наличии знания о предмете; знание же возможно тогда, когда веришь в действительность существования объекта знания.

Вместе с тем, заметим еще одну сторону. Область знания о мире составляют всевозможного рода факты и их логические преобразования, знанию присуще то, о чем можно формулировать. Но существуют знания, "верхняя граница" которого не подвластна вербализации, они лишены общепризнанности, человек постигает их индивидуально, "пропуская" через свою сущность. Тем самым они теряют качество знания как такового, сохраняя при этом свой потенциал. Их удается выразить в музыке, поэзии, религиозных ритуалах, философии. Вербальное же выражение, в форме знания становится невозможным. Они раскрывают себя лишь косвенно, показывают себя. Такие "знания" воспринимаются на веру, и вера замещает эти знания.

Веру и знание единит также общность "механизма" внутренней тождественности и различия сущности. Вера и знание рефлектированы, то есть, поставлены в соотношение с самим собой. Сущность этих понятий полагает себя как «внешнее себе». Сущность соотносится с собой, то есть, одновременно она есть соотносимое и соотносящее. Но соотносимое и соотносящее даны сразу вместе как один акт полагания. Это соотношение есть тождество.

Но сущность полагает свое иное, несущность. Соотношение сущности с самой собою, когда сущность полагает свою не-сущность как несущность есть различие. Итак, сущность соотносится с собой, есть соотносимое и соотносящее, где соотносящее есть сущность, а соотносимое есть не-сущность. Таким образом, данное соотношение есть различие.

Кроме того, взаимосвязь веры и знания имеет также взаимообусловливающий характер: вера ставит свою задачу знанию, создает стимул для деятельности. Логически область веры начинается там, где останавливается разум, который должен использовать все усилия для того, чтобы понять все ему доступное.

Но, в свою очередь, знание начинается там, где “завершается” вера, положения которой приобретают общепризнанный объективный характер в процессе практической деятельности. Взаимосвязь веры и знания носит диалектический характер. Сменяя друг друга, в процессе познания, проявляется преемственность, происходит замещение одного понятия другим, где критерием перехода (сохранение или снятие), безусловно, является опыт.

Взаимосвязь веры и знания предполагает также взаимодействие. На протяжении веков, взаимодействие веры и знания определялось отношением между наукой и религией, так как знание является преимущественным методом науки, вера - религии. "Дух прошлого и дух будущего - оба равно лукавы и изобретательны в своих военных приемах. Сложнейшие обходные движения, невидимые подкопы, неожиданные нападения из неуловимых засад, обманные способы проникать в лагерь врага и сеять там смуту, хитрые переодевания, - все это мы встречаем в истории борьбы религиозного и научного мышления. Особенно она усложняется в эпоху великих брожений и кризисов, напоминая тогда по фантастичности и запутанности своих перипетий самые занимательные романы приключений" [8, 39].

Отношение между религией и наукой имеет не только внешние характеристики и проявления, но также и внутренние - в сознании человека. Проанализируем формирование взаимодействия веры и знания в историческом контексте.

Первый этап на пути развития от первобытного стада к общине - это создание общности на основе определенных связей, укрепление их внутри общины и отделение ее от других общностей. В условиях, когда отсутствовали иные механизмы сохранения и передачи коллективного опыта, способом коммуникации были ритуал и слово; ритуализм и формирование словесной коммуникации - одни из отличительных черт перехода в общность и дифференциации от других общностей. Ритуал повторяет все моменты, необходимые для жизни общины: охота, возделывание земли, война, брачные отношения и так далее. Жизнедеятельность общины повторяет не только ритуал, но и слово, миф.

Б.Ф.Поршнев по этому поводу писал: "на базе преображенной эхолахии (речеподражание) возникает память народов - их устные и эпические предания" [9, 148]. Иными словами, миф становится специфической формой общественного сознания. Первобытный человек осваивал общественное бытие посредством мифа, который служил регулятором поведения в системе общения; миф, очевидно, является "системой" принуждения индивидов к определенным жизненно необходимым и коллективно регулируемым нормам поведения и мышления. "Первобытное мышление, - писал Пропп В.Я. - не знает абстракции, оно манифестируется в действиях, в формах социальной организации, в фольклоре, в языке" [10, 96].

Повторяясь из поколения в поколение, первоначальный смысл ритуалов и сопровождавших их мифов забывался, содержание мифа и соблюдение ритуала приобретали абсолютное значение, воспринимались на веру. Но вера первобытного человека - не религиозная вера, а доверие, которое тождественно чувству принадлежности индивида к коллективу. "Чем примитивнее и изолированнее какое-нибудь "Мы", - писал Поршнев Б.Ф., - чем он чище, типичнее, тем более оно внутренне соткано из доверия - "веры на слово". Следовательно, тем больше возможность для передачи друг другу заблуждения, в пределе - абсурда" [9, 160]. Мы видим, что на начальном этапе развития мысли происходит мифологизация мышления. Миф не существовал сам по себе в области воображения; все окружающее первобытного человека носило мифологический характер. Мифом было все его сознание, и все то, на что было направлено его сознание.

Но необходимо заметить, что мифологическое мышление свойственно не только какому-то определенному времени. Оно свойственно человеку вообще, как единственно необходимое, возможное разумное, на определенном этапе развития.

Мифологическое сознание Гегель называл "естественной" религией. Но если миф представляет собой единственную на определенном этапе форму общественного сознания, то религия появляется с выделением умственной деятельности в специализированную.

Исторически носителем мифологичес-кого мышления является все общество, религия же возникает на основе образования отдельных групп людей, занимающихся "производством" идеологии. Религия возникает в период, связанный с необходимостью регулировать общение людей, контролируя поведение не прямо посредством запретов и указаний, как в родовую эпоху, а опосредовано, воздействуя на их духовный мир. Это особый тип регуляции, действующий одновременно с политико-правовыми регуляторами.

Потребность такого регулятора объясняется началом дифференциации внутри общности, проявления частных интересов. А появление личности со своими интересами, своим духовным миром требует особого контроля со стороны общества, осуществляющегося специальным инструментом.

В религиозном сознании происходит отделение сакрального и мирского. Религия - это более позднее по времени, чем мифология, духовное образование, которое проявляется на основе новых потребностей общества и выполняет отличную от мифологии функцию регуляции поведения индивида, контролируя его духовный мир. Такое преобразование свойственно не только определенному исторически времени. На определенном этапе развития мысли человек отличает "Я" от "Мы", отличает собственный опыт от коллективного, доверие сменяется верой. Результат мышления проявляется в предметной деятельности человека, но знание выступает пока в неявной форме. Следующий этап развития мышления заключает в себе момент его вербализации, начало критического отношения к себе. Здесь нам бы хотелось сослаться на исследование М.Полани неявного знания. В дополнение к явному, выраженному в словах личностному знанию, человек, по мнению Полани, владеет знанием неявным, имперсональным; по своей специфике оно целостно, достигается при помощи концентрации внимания не на структуре объекта, а на его функции, и, таким образом, является периферическим. Неявное или периферическое знание касается прежде всего навыков владения тем или иным ремеслом, неявное знание не вербализуется, а потому не может быть подвергнуто критике [11, 275].

Для того, чтобы сформировать мысль, вербализовать ее, нужно находиться на довольно высокой ступени абстракции, нужно уметь отделять знание от тех предметов, к которым оно относится, или вербализовать его. Только на этом пути мышление становится познанием. Формирование представлений о знании - исключительно важный момент становления объективного знания, которое происходит, как нам представляется, только в античной культуре.

Тенденцию развития мысли, таким образом, мы прослеживаем как отличие "мы" от "они", "мы" - от "я", "Я" от "Не-Я", иными словами, генезис мышления заключает в себе движение от мифа к вере, от веры посредством опыта к знанию. Вера и знание не исключают, а дополняют и обслуживают друг друга. Насколько знания и умения нельзя заменить верой, настолько нельзя выработать правильно отношение к нравственным проблемам на основе чисто рационального познания. Вера и знание тесно взаимосвязаны друг с другом, и результатом взаимодействия этих понятий является формирование убеждений, как специфической формы отражения объективной действительности.

Процесс познания действительности объективен, ибо в нем отражается независимое от субъекта содержание, и субъект развивается по объективным законам. Но в то же время процесс познания субъективен, ибо осуществляющий его субъект представляется как нечто самостоятельное по отношению к объекту. Самостоятельность субъекта познания по отношению к объекту познания предполагает активный теоретический характер отражения окружающего мира, и "не исключает того, что отражение объективной действительности может быть извращенным, не соответствующим ей представлением... неоправданной экстраполяцией имеющихся представлений на ту или иную область явлений" [12, 198]. Отсюда следует, что наряду со знанием как истиной, фиксирующим отношение совпадения субъекта и объекта познания на фоне их различия, допустимо существование и всевозможных знаний их как заблуждения, фиксирующего отношения различия субъекта и объекта знания на фоне их совпадения. Реально протекающий процесс познания существует как составная часть процесса духовного освоения мира человеком, все формы которого находятся в сложном диалектическом единстве. Практически удостоверенное знание находится в "обществе" "паранаучного" знания, системой стереотипов обыденного сознания. Поэтому нельзя признать отождествления знания с истиной правильным.

Исторически обусловленная ограниченность в каждый конкретный момент нашего "действительного мышления", общественно-исторической практики и познания предполагает наличие дефицита знания как истины. Один из видов компенсации этого дефицита выступает убеждение. В качестве специфической формы субъективного отражения объективной действительности, убеждение представляет также собой один из видов выражения достоверности знания, который имеет определенные особенности. Но нельзя смешивать достоверность и убеждение. Под достоверностью мы понимаем установление истинности знания посредством его обоснования, достигаемого различными способами: прямыми или косвенными, главным образом, системно-эмпирическими и системно-теоретическим исследованиями. Но поскольку обоснование может быть неверным, то знание, представляющееся достоверно "обоснованным", "доказанным", на деле может оказаться заблуждением. Знание достоверное и знание истинное не одно и то же. Достоверность - один из способов существования "истины для нас". Убеждение поэтому можно представить как "для нас" существенную достоверность, проявляющуюся в форме внутреннего принятия знания, моральных норм, художественных образов. С одной стороны, убеждение "дальше" от истины, чем достоверность; но с другой - убеждение "ближе" к субъективному принятию знания.

Вместе с тем, феномен компенсации знания как истины, нельзя объяснять убеждением, исходя из одного факта наличия эмоционального отношения субъекта к знанию, понимая убеждение как дополнение знания. Это привело бы к иррационализму в понимании убеждения, так как такое объяснение не дает ответа, - как организованное таким образом убеждение с необходимостью реализуется в практической деятельности. Нельзя объяснить "компенсацию", находясь исключительно в рамках познавательного процесса.

Компенсация знания как истины возможна именно потому, что познание не исчерпывает собой всю систему духовного обеспечения жизнедеятельности, ее нормальное течение: целесообразность и эффективность. И именно наличие в нашем сознании представлений, идей, находящихся в непознавательном отношении к отражаемой действительности, объясняет убеждение как форму отражения объективной действительности, одну из основ которого составляет знание.

В процессе духовного освоения человеком объективной действительности основу формируемых убеждений составляет также вера. Но взаимосвязь веры и убеждения отлична от взаимосвязи убеждения и знания.

Отношение веры и убеждения определяется тем, что убеждения, формируемые верой, являются фактором практического применения веры.

Вера, выступая как единство того, во что мы верим, и того, благодаря чему мы верим, определяет единство субъекта и объекта; познавая, человек "приобщает" свою субъективность к объективному содержанию. Вера субъективна, она принадлежит данному субъекту. (Конечно, без субъекта нет веры и нет знания). Без субъективной формы не может существовать сознания и всех его элементов.

Убеждение, как феномен сознания, имеет также субъективные черты. Оно имеет своим объектом реальный мир; естественные и общественные процессы. Его эмоционально-чувственные компоненты образуются доверием, уверенностью, - как факторами веры. Его рационально-логическая сфера, вместе с тем, наполнена содержанием научных теорий.

По своей форме убеждение субъективно и принадлежит данному субъекту, который формируется под воздействием внешнего мира, различно преломляющегося в различных индивидах и превращающего свои различные стороны, как писал К. Маркс, в столько же различных духовных характерах. Содержание же такого убеждения дано извне и носит объективный характер.

Сущность веры заключается в том, что человек стремится понять единственную "для себя", а не для других истину, освобожденную от необходимости проверки.

Предмет веры, подобно объекту, не может основываться на теоретических доказательствах, проверенных практикой. Кант писал в данной связи, что хотя мы и должны верить тому, что можем узнать только из опыта других, по их свидетельству, но оно еще не есть предмет веры; ведь для одного из свидетелей это было его собственным опытом и фактом или предлагается таковым. К тому же на этом пути возможно достигнуть знания; объекты истории и географии как вообще все, что возможно знать по свойству наших познавательных способностей, относятся не к предметам веры, а к фактам.

В данном случае имеется в виду понятие, которым нельзя обеспечить теоретически объективную реальность. Убеждение, как форма отражения действительности, компенсирует недостаток истинности веры, достигаемое внелогическим путем. Убеждения, формируемые верой, составляют основу практического применения, но теоретически не обосновывают объективную реальность. Убеждение является инструментом реализации веры, тем, что мы признаем не как мнение без достаточного основания, а тем, что разумно обосновано и достаточно для реализации.

Итак, убеждение - специфическая форма субъективного отражения объективной действительности, одной из функций которой является компенсация истинности суждения, основанного на знании либо вере.