Сухина И

Актуальность темы исследования. Техника характеризует историчность бытия человека в мире, которая может быть репрезентирована как результат технического прогресса. Современный этап НТП демонстрирует констелляцию определенного исторического рубежа достижений человечества, в результате которых человек превращается в креативную силу «планетарного масштаба» (В.Вернадский). Если рассматривать современную цивилизацию глобально, т.е. в абстрагировании от ее имманентного конкретно-исторического многообразия, то самой адекватной ее дефиницией будет определение «техногенная». Такая трактовка истории человечества, которая видит ее осуществление в достижении человеком мессианской способности глобально-техногенного влияния на среду его жизнедеятельности, лежит в русле философии техники. Поэтому главной целью, которую должна ставить себе философии техники является постижение сущности феномена техники как аутентичного способа самореализации человека.

Цель статьи заключается в анализе главной мировоззренческой проблемы философии техники – интерпретации сущности феномена техники с точки зрения философской антропологии, т.е. с точки зрения сущности человека. Исходя из этого, круг проблем связанный с философией техники рассматривается именно как философско-антропологическая проблематика. Это является оправданным, поскольку все те вопросы, которые решает философия (философия техники) приобретают свой смысл только применительно к человеку. В этом контексте философская антропология предстает как эпицентр философского знания.

Вклад автора состоит в обосновании экзистенциального смысла техники, аутентичного человеческой сущности, т.е. техники как антропологического феномена, неотъемлемого от праксиологической деятельности человека и его «жизненного мира». Это позволяет обозначить новое направление философских исследований, которое с целью изучения антропологического феномена техники стремилось бы к органичному синтезу философской антропологии и философии техники. Это направление можно квалифицировать как антропологию техники.

Мы должны дать самим себе отчет

в нашем бытии; следовательно, мы хотим

также стать подлинными кормчими

этого бытия и не допустить, чтобы

наше существование было равносильно

бессмысленной случайности...

Фридрих Ницше. Странник и его тень.

Изложение материала. Бурные темпы НТП, последствия которого обнаруживаются во всех сферах жизнедеятельности современного человека, во многом определяют своеобразие Новейшего времени. Современная техника превращается в детерминирующий фактор человеческого бытия, становясь главной ценностью эпохи НТП. Это свидетельствует об актуализации проблемы соотношения человека и техники. Вопрос о технике становится вопросом о судьбе человека и его культуры как аутентичного способа человеческого бытия. И если понимать технику как культурный, т.е. антропологический феномен, то история становления феномена человека неотъемлема от развития техники. Во всяком случае, техника выступает как доминирующий фактор в современной социокультурной жизни, что и ставит вопрос о ее философском осмыслении.

Понятие «техника» (этимологически – от греч. techne – мастерство) имеет три смысла, характеризующие ее как феномен. Во-первых – это совокупность артефактов в виде инструментальных орудий преобразовательной деятельности человека. Это – инструментальное видение техники, в котором она предстает орудийно. Во-вторых – техника выступает как алгоритмическая совокупность операций по ее систематическому и целенаправленному использованию. В этом смысле техника предстает уже как технология. Это – операциональное видение техники, которое акцентирует способы праксиологического использования ее человеком (технологией называется совокупность операций, целенаправленная на максимально эффективное использование техники). Деятельность человека инкорпорируется в «технологические цепи», что способствует развитию и совершенствованию техники, самой этой деятельности и ее продуктивности.

Данные определения феномена техники имеют как бы внешний характер, и в антропологическом плане могут быть соотнесены с природой человека как комплекса признаков, эмпирически отличающих человека от всех других живых существ биосферы (так, тезис М.Шелера о принципиальной противоположности человека и животного широко используется в философской антропологии). В этом смысле человек может быть определен как Homo faber – производитель орудий труда (марксистская концепция человека). Однако, согласно мнению американского культуролога Л.Мамфорда орудийная техника, как и современная производственная машинная техника, представляют собой специализированные фрагменты биотехники, под которой он понимает совокупность материальных средств обеспечения человеческой жизни. В данном случае акцентируется лишь биологический аспект природы человека и элиминируется его экзистенция как свобода само-детерминации программ человеческой деятельности в результате творчески-преобразующего отношения к объективной реальности мира. Креативное начало человека, проявляющееся в грандиозных достижениях культуры, указывает на то, что его жизнедеятельность имеет «избыточный» в сравнении с естественной адаптацией к природно-климатическим условиям – сверх-утилитарный характер.

Это ставит вопрос о третьем смысловом значении техники, выражающем креативную активность человека и, в антропологическом плане, коррелятивно соотносящемся с его сущностью, с теми экзистенциальными качествами, которые предопределяют уникальную специфику его бытия и эмпирически проявляются в чертах, присущих человеческой природе. Многие мыслители, от Сократа до М.Хайдеггера стремились определить родовую сущность человека, отличающую его как существо особого рода, от биофизических проявлений его природы. И поскольку человеческая деятельность неотъемлема от истории развития техники, постольку человеческая сущность может быть верифицирована через этот – экзистенциальный смысл техники. Эта интенция должна стать фундирующей основой антропологии техники, акцентирующей корреляцию «человек-техника». Философия техники, понимаемая как философия человека, основывается на том, что техника есть выражение человеческого императива, т.е. сущности человека.

Экзистенциальный смысл техники акцентирует то, что она представляет собой антропологический феномен, инкорпорированный в «жизненный мир» (Э.Гуссерль) человека – в универсум культуры, выступая его интенциональным средоточием. Будучи неотъемлемой частью «жизненного мира» человека, техника является способом актуализации бытия в сфере человеческого сознания и опыта праксиологической деятельности, удостоверяя его (как и «жизненный мир» человека) в качестве экзистенциала «Я-бытие» или бытия как экзистенции. М.Хайдеггер трактовал технику как «укорененность» («постав») человеческого бытия. Техника «человечна» – она воплощает то, что извлечено человеком из бытия и стало таковым, т.е. все то, что утверждает в мире его мощь и разум.

Как способ самореализации человека, техника есть аутентичный способ взаимо-связи человека и бытия, т.е. способ экзистенциального «Я-бытия». Ее сущность – актуализация и реализация человеческих потенций. Это значит, что «Я-бытие» представляет собой жизне-деятельность, постоянно направленную на преодоление любых предметных форм сущего, т.е. бытие как трансценденцию (от лат. transcendere – переступать ограничения). В отличие от животного, адаптирующегося к наличным условием пред-заданной среды и не выходящим за границы природного мира, человек, пребывая во взаимосвязи с природной и социокультурной средой, тем не менее, стремится вывести ее в беспредельность.

Жизнь в перманентно пересоздаваемой среде – атрибутивный признак человеческой сущности, указывающий на то, что принцип техники – реализация назначения человека. Именно эта перманентно пере-создаваемая посредством техники среда есть «жизненный мир» человека, его экзистенциальное «Я-бытие». И поэтому техника как совокупность средств праксиологической деятельности человека целе-направленных на преобразование предметного порядка сущего является объективацией самой сущности человека, т.е. его верховного качества, которое можно определить как креативную способность быть не равным своей деятельности. Человек постоянно превосходит то, что он уже совершил. Это – принцип историчности «Я-бытия», согласно которому возможности человека потенциально безграничны или трансцендентны. Человек, насколько он человек, всегда открыт для новых свершений и нет принципиальных ограничений для изобретения новых видов деятельности, овладения ими и их совершенствования.

Именно техника указывает на то, что человек есть существо универсальное. Принципиальная безграничность человека, т.е. его само-трансценденция лежит в основе исторической динамики его бытия. Человек не имеет истории – он сам история, раскрывающая его сущность. История человека представляет собой поэтапную историю развития техники как объективного основания («постава») человеческой жизнедеятельности в мире, в которой можно выделить следующие этапы: примитивно-орудийная техника (ручной труд), машинизированная техника (механизация труда), автоматизированная техника (автоматизация труда) и, наконец, – ультрасовременные информационные технологии на основе микропроцессоров (кибернетизация труда). Эти этапы можно экстраполировать на известные понятия «традиционного общества», «индустриального общества» и «постиндустриального (информационного) общества». Будучи историческим феноменом, техника является результатом праксиологической деятельности человека и одновременно ее средством. «Самопродвижение» техники – от простых ручных орудий и до микроэлектроники – означает ее историчность, неотъемлемую от креативных изменений во всей системе человеческого бытия.

Создаваемая и постоянно совершенствуемая человеком техника направлена на то, чтобы в ходе преобразования трудовой деятельности преобразовывать и самого человека: его природу, мышление, опыт, весь склад его души. Во все исторические периоды техника объективно выражает сущность человеческой природы, идею человечности, присущую данному времени. Техника оказывает влияние на осмысление человеческой истории, в частности – на ее периодизацию.

На протяжении всей своей истории человек всегда был связан с техникой: он изобретает и производит технику, и он же потребляет ее продукцию. В технике человек аккумулировал многовековой опыт творчески-преобразующей деятельности и воплотил в ней все свои достижения. История становления современного человека, общества и цивилизации неотъемлема от развития техники (техника исторична – она не стоит на месте и постоянно обновляется). Это значит, что человек есть продукт своей технической деятельности, и вне «техносферы» человек (общество, цивилизация) существовать не могут. Можно говорить о взаимодополняющем симбиозе мышления и техники, в результате которого достоянием человеческого бытия становится действие, наделенное мыслью и мысль, реализуемая в действии. Именно мысль, объективируемая в действие, есть техника, – особенно в ее экзистенциальном смысле.

Полемизируя с широко распространенным взглядом на технику как сферу применения достижений науки, М.Хайдеггер понимал технику как сущность когнитивной (научной) деятельности и подчеркивал, что сами науки во многом развиваются благодаря достижениям техники. Из этого следует, что «постав» представляет собой способ праксиологической объективации человеческого мышления. Благодаря технике, которая всегда предполагается как потенциальная возможность реализации задуманного, сама мысль о действительности бытия становится креативной. Благодаря технике творческая потенция человеческого мышления способна творить мир, т.е. культуру. В момент своей актуализации мысль преобразовывает мир: она творит отношения, манипулируя предметами, и предметы, манипулируя отношениями. Речь идет не о субъективном образе реальности, а о ее сотворении. Это осуществляется благодаря мысли, которая, принимая «во внимание» технику, становится креативной или трасцендентной, а субъект мышления, преобразовывающего свои предметы – Homo sapiens.

Это предполагает постановку вопроса о феноменологии техники, согласно которой реальным для человека является только то, что его мысль уже создала; т.е. причинно-следственные связи, единство и многообразие мира, прошлое, настоящее и будущее мира существуют лишь постольку, поскольку они уже были мыслью – мыслью постоянно преобразовывающей мир. Благодаря технике мысль о реальности бытия становится трансцендентной, а сознание человека – интенциональным, т.е. направленным на предмет (под предметным содержанием интенциональности можно понимать «жизненный мир» культуры). Техника – это «открытая» реальность бытия для человека, способ его преобразовывающего обнаружения. И поскольку посредством техники конституируется «жизненный мир» человека, в интенциональной сфере которого осуществляется развитие его мышления, когнитивной и практической деятельности, актуализирующих взаимо-принадлежность человека и мира, постольку онтология предстает как феноменология человеческого бытия в мире или как антропология техники.

Экзистенциальный смысл техники выражает ее фундаментальное свойство, самую ее сущность, конгруэнтную сущности человека, которую можно было бы обозначить как принцип преобразования или сотворения. Техника есть все то, посредством чего человек преобразовывает природную и социокультурную реальность, а также – самого себя. В этом смысле техника предстает не просто как инструментальное средство достижения конкретно-прагматических целей, но и как универсальная ценность, неотъемлемая от ценности феномена человека и сопоставимая со значением истины человеческого бытия. И если философская антропология рассматривает человека в качестве центральной проблемы бытия, то антропология техники должна представлять учение о бытии как производном от креативной активности человека, удостоверяя его творцом и фокусом мира.

Человек не может «быть» без своей преобразующей деятельности и с точки зрения антропологии техники он есть, прежде всего, существо деятельное – Homo Agens. В актах праксиологической деятельности человек преодолевает пассивность своего собственного существования, становясь эк-зистирующим, т.е. само-определяющимся существом. Это значит, что сущность человека, его экзистенция – интенциональна, а не субстанциональна. Человек само-определяет свое бытие в мире, обладая интенциональной или креативной способностью конституировать окружающий его предметный природный и социокультурный мир, а также самого себя. При этом интенциональность природы человека имеет продуктивный, а не репродуктивный характер. И содержательную основу этой креативной продуктивности человеческой жизнедеятельности образует техника.

Поскольку, конституирующая культуру как «жизненный мир» человека его праксиологическая деятельность продуцирует моменты непосредственного единства человека и мира, раскрывающего «непотаенность бытия» (Хайдеггер), постольку техника, актуализирующая сущностные качества природы человека, выступает также и важнейшим способом обнаружения глубинных свойств мира (например, в физике, астрономии, химии, биологии, медицине и т.д.). Принимая во внимание принцип преобразования именно как аутентичное выражение интенционального содержания человеческой природы, можно утверждать, что главной онтологической характеристикой бытия, которая проявляет себя в самой сущности человеческого существования (экзистенции) является трансценденция.

Трансценденция образует корневое начало человеческого бытия в мире, т.е. его экзистенцию (от лат. exsistentia – существование). Экзистенциальный «постав» бытия человека представляет собой самосознание трансценденции, актуализируемое и реализуемое посредством техники. Философская трактовка человеческого бытия всегда указывает на трансценденцию, которая в отличие от предметного мира, выступает как абсолютный предел всякого бытия, мышления и действия. Перед «лицом» трансценденции мышление и деятельность человека принимают метафизический облик, т.е. становятся творческими, способными к конструктивному преобразованию предметного мира и саморазвитию человека.

Трансценденция принадлежит сущности человека. Она и есть само бытие человека. Непосредственность переживания, осмысления и осуществления бытия трансценденции – есть экзистенция. Подчеркивая различие между подлинным и неподлинным бытием, М.Хайдеггер отмечал, что подлинное бытие заключается именно в трансценденции, т.е. в постоянном преодолении (преобразовании) любых форм предметного мира, любых его границ, достигаемом в креативной деятельности. Поэтому, оставляя в стороне вопрос об онтологической сущности трансценденции, можно констатировать, что человек является ее действующим субъектом и что это становится возможным благодаря использованию техники.

Экзистенциальный смысл техники репрезентирует бытие человека в его трансцендентном «измерении». И в этом смысле антропология (феноменология) техники обнаруживает свой онтологический статус. Техника – это человек в его трансцендентном бытии. В экзистенциальной коммуникации с трансценденцией заключается аутентичность человеческого существования. Поскольку мышление и деятельность человека в своей открытости бытию устремлены на абсолютное во всем сущем, постольку они представляют собой безграничную волю человека к коммуникации с трансценденцией, дарящей ему его подлинную сущность.

Соотнесенность или коммуникация с трансценденцией – это универсальное условие бытия человека, благодаря которому осуществляется его творчески-преобразующая деятельность и конституируется его «жизненный мир». Бытие, с которым непосредственно соотносится трансценденция и есть экзистенция. По мнению М.Хайдеггера «бытие понимает себя всегда из своей экзистенции, из возможности для себя самого быть или не быть самим собою» [12, 173]. Только человеку и его мышлению доступно восприятие трансценденции. Сам человек есть постольку, поскольку он экзистенциально «открыт» для коммуникации с трансценденцией. Все, что есть человек и все, что есть для него, актуализируется в коммуникации с трансценденцией, представляющей собой аутентичность его бытия. И она становится возможной и действенной именно благодаря технике, раскрывающей сущностные возможности человеческого бытия: способность к мышлению, преобразованию и созиданию, волю, свободу, историчность и т.д.

Техника, по мнению М.Хайдеггера, уходит своими корнями вглубь истины бытия – в его трансцендентную сферу. И поэтому техника не является просто инструментальным средством в руках человека, она представляет собой нечто несравненно большее – скорее даже человек оказывается «востребован» ею, ибо она представляет собой способ обнаружения и актуализации атрибутивных свойств бытия, которые именно благодаря ей становятся достоянием человека. Сущность техники открывает для человека сущность бытия. Хайдеггер считает, что «во всех технических прогрессах господствует смысл, который располагает всеми человеческими поступками, и не человек выдумал этот смысл» [12, 110]. Поэтому он призывает: «давайте обратимся к тому, чтобы этот сокрытый смысл повсюду затрагивал нас в мире техники, тогда мы окажемся внутри области, которая прячется от нас и, прячась, выходит к нам» [12, 110]. Это значит, что в технике заключены безграничные возможности, и насколько адекватно сумеет человек ими пользоваться, зависит от понимания ее сущности.

Еще древнегреческий драматург Софокл писал о той «чудовищной» силе, которую техника вкладывает в человеческие руки. Техника сделала человека владыкой земли и моря, дала ему возможность развивать культуру, учредить государство и другие общественные институции, и даже вооружает человека против смерти (на что, например, уповал русский философ-космист Н.Федоров). Следовательно, техника «инкорпорирована» в самую сущность человека как аутентичный способ его мышления, деятельности и организации «жизненного мира». Вместе с прогрессом техники человек становится обладателем таких креативных возможностей, каких нет ни у одного другого живого существа, и в силу этого он постоянно находится на историческом перепутье между добром и злом, проистекающих от понимания смысла и предназначения техники.

Метафизическое понимание техники, открывающее путь к постижению ее сущности, т.е. ее экзистенциального смысла, было присуще греческой культуре. Сам греческий термин «techne» имел широкий смысл, неотъемлемый от бытия человека в мире и означал не только продуктивную деятельность ремесленника или скульптора и их мастерство, но искусство вообще. «Technaxa» в переводе с греческого языка означает «создавать с искусством». Для греческой цивилизации techne как условие существования личности носило гуманистический характер.

Н.Бердяев говорил о «технике духовной жизни» и также призывал к «расширительному» пониманию феномена техники: «мы говорим не только о технике экономической, промышленной или военной, о технике, связанной с передвижением и комфортом жизни, но и о технике мышления, стихосложения, живописи, танца, права, даже – о технике мистического пути. Например, йога есть своеобразная духовная техника» [1, 148]. В этих словах артикулируется экзистенциальный смысл техники, неотъемлемый от человеческой жизни, от ее трансцендентного «призвания», которое Бердяев назвал «космиургическим».

Поскольку техника выступает для человека феноменологическим способом обнаружения и преобразования бытия, всегда существует опасность ложного понимания ее сущности, забвения ее экзистенциального смысла. Это становится особенно характерным для современной – техногенной цивилизации, когда высокий уровень развития техники на современном этапе НТП (НТР) порождает фетишистское к ней отношение. Техника рассматривается как инструмент власти человека над миром, как выражение стремления к установлению незыблемого порядка для эгоцентрического распоряжения ресурсами и благами предметного бытия. Этот, детерминирующий историю развития современной цивилизации техногенный «постав» переформирует «жизненный мир» человека, втягивая его в свою технократическую систему в качестве необходимой составной части.

Несмотря на то, что «высокие» технологии конца ΧΧ века (электроника, информатика, биотехнология, генная инженерия, технология новых материалов, космическое производство и т.п.) выводят праксиологическую деятельность человека на качественно новый уровень, история современной цивилизации обнаружила так называемый «демонизм техники», выразившийся в комплексе глобальных проблем современности, которые стали неотъемлемым фактором технического прогресса и продемонстрировали его угрозы. К.Ясперс отмечал, что в технике заключены не только безграничные позитивные для человека и общества возможности, но и безграничные опасности: никогда раньше (вплоть до ΧΧ столетия) человек не обладал такими конструктивными техническими возможностями и никогда еще он владел столь разрушительными средствами.

Характеризуя атомную энергию как путь расширения энергетической основы технического прогресса, и принимая во внимание факт создания атомной бомбы, засвидетельствовавший о невиданных ранее возможностях человека, К.Ясперс заявил, что с 1945 г. (атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки) человечество стало смертным. А в 1986 г. произошла самая крупная в истории техногенная катастрофа на Чернобыльской АЭС (в результате этой аварии выделилось больше радиоактивных материалов, чем при бомбардировках Хиросимы и Нагасаки). Таким образом, человечество столкнулось с такими техногенными катастрофами, которые могут претендовать на статус глобальных. Все это указывает на то, что техника стала судьбой человеческого бытия в мире.

Антропология техники предполагает констатацию того факта, что демонизм техники – это демонизм человека. Нет проблемы техники как таковой. Есть только антропологическая, по своей сути, проблема человека создающего и использующего технику. Но эта проблема связана с пониманием техники, ее сущности и смыслового назначения в человеческом «Я-бытии». Эта проблема заключается в том, что «прогресс» современной техногенной цивилизации конституирует одномерно-потребительскую экстенсивность «жизненного мира», открытость которого замыкается на комфортное устроение на всей поверхности Земли и игнорирует экзистенциальную коммуникацию с трансценденцией как аутентичную форму постижения человеком истины бытия. Это, прежде всего, проявляется в забвении экзистенциального смысла техники, т.е. в ее отчуждении от сущности человека, что на вершине НТП оборачивается ее «демонизмом».

Отсюда – оборотная сторона современного этапа НТП – иррациональная, по своей сути, т.е. лишенная трансцендентного содержания, интенция «воли к власти» (Ф.Ницше) в глобальном масштабе, которая ведет к эксплуатационному покорению планеты и инфернальной борьбе за мировое господство. Только сила, сокрытая в современной технике определяет отношение человека к миру, и он во все большей степени подвергается безумию своих произведений. В итоге – тоталитарные и авторитарные режимы, мировые войны, газовые камеры, атомные бомбардировки и политика атомного шантажа, гонка вооружений (например, более половины ученых мира работают над созданием новых видов оружия массового поражения) и многие другие рецидивы «нового» варварства, свидетельствующие об утрате человеком трансцендентной истины бытия.

Исполненная глубокого драматизма и трагизма историческая мистерия технического прогресса указывает на то, что техника, будучи выражением самой сущности человека – проективна, и, принимая во внимание креативную способность к мышлению как родовую характеристику Homo Sapiens, можно утверждать, что техника является проекцией человеческого мышления о мире. История развития техники представляет собой историю становления и развития человеческого мышления, историю его объективации («жизненный мир»).

Анализ смыслового предназначения техники для человека и его истории, позволяет различать два вида мышления, со-ответствующие аналогичным уровням проявления бытия. Во-первых – это рассудочное мышление, которое целе-направлено на феномены предметного бытия, принимая «во внимание» его фактическую действительность во времени. Это – «предметное» мышление или сознание, по мнению К.Ясперса, есть главное условие предметного бытия для человека. Оно является источником научного, т.е. предметного знания о мире, посредством которого человек способен познавать только то, что противо-стоит ему как определенное объективированное или предметное бытие. М.Хайдеггер назвал подобное – субъект-объектное мышление «калькулирующим». Согласно его мнению «такое мышление будет калькуляцией даже тогда, когда оно не оперирует цифрами и не пользуется калькулятором или компьютером» [12, 104].

Второй вид мышления, имеющий философский характер, можно назвать метафизическим или трансцендентным. Это мышление, подобно платонической любви, устремлено «за явления» предметного бытия и имеет экзистенциальный содержательный смысл, чуждый калькулируемой утилитарности. Оно выражает «экзистенциальную заботу» личности о смысле бытия и всегда стремится к тому постичь его именно как трансценденцию, т.е. как не-выводимое из предметного бытия вещей и не-редуцируемое к нему метафизическое основание мироздания.

Этот вид мышления, связанный с вопрошанием поверх предметного бытия или сущего, и, соответственно, – с выходом за его формы и границы, есть подлинное бытие человека как Homo Sapiens и как Homo Agens. Такое мышление способно творить мир, будучи первичным по отношению к любым предметным формам налично-сущего. В каждый момент своей актуализации оно становится экзистенциальной коммуникацией своего субъекта с трансцендентной истиной бытия, превосходящей всякие разграничения, в том числе и субъект-объектного дуализма. Главная характеристика данного мышления, а значит и бытия как трансценденции – креативная способность к сотворению и преобразованию уже сотворенного. Следовательно, экзистенция, т.е. человеческая сущность – это то, что никогда не может стать объектом, и если подлинное бытие человека есть единственный ключ к бытию как таковому, то его онтологическая «картина» – перманентный креативный процесс, который в религиозных терминах можно квалифицировать как теургию. В этом смысле понятие «бог» мировых религий выступает синонимом бытия как трансценденции, «вопрошание» о котором есть «философская вера» (К.Ясперс) или метафизическое мышление.

Итак, существуют два вида мышления, наличие которых оправдано для человеческой жизне-деятельности – рассудочное и метафизическое. Не отрицая значения рассудка как интерсубъективного условия объективации сущего и, соответственно, главного способа предметного знания о нем, следует отметить, что аутентичность человеческого бытия, способствующая развитию человека и его «жизненного мира», конституируется на основе мышления метафизического. Оно обеспечивает духовный прогресс человечества, через «осмысляющий» (М.Хайдеггер) поиск и осуществление коммуникации с трансценденцией, благодаря которой экзистенция, приобщившись к абсолютному пределу всякого мышления и бытия, приходит к самой себе. Именно метафизическое мышление конституирует различные исторические способы открытости человека истине мироздания, объективирующиеся в его творчески-преобразующей деятельности, со-относенной с теургической мистерией бытия как трансценденции.

Устремленное к трансценденции мышление не есть чистая бес-предметность или «ничто» (согласно мнению К.Ясперса трансценденция столь же неуловимо существует, сколь и не может быть увиденной). Оно предшествует предметным формам сущего, приобретая по отношению к ним субстанциональный характер. Само это мышление представляет собой сознание самопроизвольной креативной способности, которую можно назвать квинтэссенцией бытия – перманентным истоком его творения. Не случайно М.Хайдеггер отмечает: «если мы задумаемся над тем, что, собственно, пребывает, то с полным основанием скажем: изначально и ранее всего пребывающее – это осуществляющее» [11, 236].

Главная причина глобальных проблем Новейшей истории человечества имеет антропологический характер и состоит в бегстве современного человека от метафизического мышления, требующего высших духовных усилий на путях «экзистенциального прорыва» к трансцендентной реальности бытия. Поскольку экзистенциальное «Я-бытие» позиционирует себя в осмыслении бытия (Homo Sapiens) и преобразующей деятельности в соответствии с ним (Homo Agens), постольку глобальный кризис смысложизненных оснований человеческой жизни проявляется в забвении экзистенциального смысла ее «постава» – т.е. техники.

Утрата экзистенциального смысла техники тождественна забвению истины трансценденции, типичным примером чего является позитивистская философия. Все это, в конечном итоге, превращает человеческое бытие в мире в пустую беспредметность, которую М.Хайдеггер назвал нигилизмом. Он видел причину современного нигилизма или бегства от метафизического мышления в забвении онтологической разницы между бытием как предметным сущим и бытием как трансценденцией, ведущее к агрессивно без-думному покорению планеты, по мертвенному ландшафту которой обречен блуждать «звероподобный мутант» – упустивший истину своего бытия человек. В ситуации «бегства от мышления» человек становится деперсонализированным придатком к «голой» техносфере.

Цель антропологии техники заключается в определении оптимистической перспективы в проблеме коррелятивного со-отношения «человек-техника», а не в констатации кризисного положения современной техногенной цивилизации. И поэтому она должна ставить своей задачей возрождение экзистенциального смысла техники, неотъемлемое от реактивации метафизического мышления, квалифицируемое М.Хайдеггером как «осмысляющее» (в отличие от мышления «калькулирующего»). Несомненно, техногенная эпоха глобальных проблем таит в себе катастрофическую угрозу самой возможности бытия человека в мире, но возможно она содержит новые ростки возможного будущего, в котором человек, пере-осмыслив, наконец, перед лицом глобальных проблем свой исторический путь, осознает трансцендентное призвание собственного само-бытия в мире.

Возможно, что «новое» открытие экзистенциального содержания «techne» (искусство) или «technaxa» (искусная деятельность) предоставит современному человеку такие креативные возможности, которые сделают его «жизненный мир» сферой перманентной открытости бытия как трансценденции, тем местом, в котором окончательно пробудится и с-будется его сокровенная истина. В этом смысле техника выступает способом достижения бытия как трансценденции, а не инструментальным средством абсолютного господства над предметной сферой сущего (имеющего свое онтологическое основание в «другой» – отличной от него, т.е. метафизической или трансцендентной, реальности бытия). Поэтому, акцентируя неотъемлемую от экзистенциального смысла феномена техники ее онтологическую сущность, конгруэнтную сущности человека как деятельного субъекта метафизического мышления (Homo Sapiens), М.Хайдеггер отмечает, что «техника не простое средство. Она – вид раскрытия потаенности бытия. Если мы будем иметь это в виду, то в существе техники нам откроется другая область. Это – область выведения из потаенности, осуществления истины» [11, 225].

Какую же истину открывает техника? Возможно, она заключается в том, что всякое со-бытие есть объективация трансценденции в предметной сфере, что трансценденция есть необъективируемое порождающее начало мироздания, и экзистенциальное устремление к ней в мышлении и действии есть креативная способность как аутентичность бытия человека. И, будучи феноменологической проекцией человеческого бытия в мире, его историческим «поставом», техника призвана вывести из потаенности человеческую сущность, став «для человека» перманентной со-бытийной истиной жизненного свершения. Отправной пункт этого свершения – осознание техники как «очеловеченного мира», взятого с точки зрения актуализации всех своих сущностных (креативных) потенций в их экзистенциальной (жизненной) устремленности к абсолютному пределу всякого бытия, мышления и действия, т.е. с точки зрения человека каким он должен быть. Здесь вполне уместно привести в пример следующие слова М.Хайдеггера: «как раз в существе техники должны таиться ростки спасительного» [11, 234].

Вывод: историческая судьба человека во многом зависит от осмысляющего осознания экзистенциального смысла техники, ее антропологической сущности, неотъемлемой от трансцендентных оснований бытия и в силу этого имеющей в нем атрибутивный характер. В результате этого человек сумеет подчинить себе последствия технического развития, обретя, тем самым, новую укорененность в бытии и новый исторический импульс для самореализации трансцендентного принципа преобразования, образующего необъективируемую – креативную сущность его природы, актуализируемую и реализуемую посредством техники.