ФЕНОМЕН ВЕРНАДСЬКОГО

В разнообразном творческом наследии академика В.И.Вернадского особое место занимает серия портретных зарисовок коллег и современников, оставивших значительный след в науке (См.: "Памяти Н.И.Кокшарова и А.В.Гадолина", "Памяти Н.М.Сибирцева", "Страницы из истории почвоведения (Памяти В.В.Докучаева)", "Памяти П.К.Алексата", "Из записной книжки натуралиста (Памяти Ф.Н.Чернышева)", "Памяти А.Н.Краснова", "Несколько слов памяти А.П.Павлова" и др. [1, 262-321]). Написанные в виде некрологов, они содержат не только биографические сведения и перечень научных достижений, но и самые теплые, человеческие слова в адрес тех, кому был присущ "примат научной работы перед всем, неуклонная и непрестанная творческая научная работа, искание истины как цель жизни и цель Академии, высокое понимание обязанностей ученого, с одной стороны, и, с другой – работа на пользу России и русского народа как в распространении знаний, так и в приложениях науки к жизни" [2, 252].

Названные очерки лишний раз подчеркивают небезразличное, бережное, чуткое отношение к Личности ученого, которое было так характерно для Владимира Ивановича. Отдавая должное процессу организации научной работы, Вернадский вместе с тем ясно осознавал, что наука развивается, в первую очередь, благодаря подвижничеству, исследовательскому порыву, увлечению отдельных лиц.

К числу последних, вне всякого сомнения, следует отнести талантливого математика, механика, замечательного инженера, академика, основателя теории корабля Алексея Николаевича Крылова.

В "юбилейном" 2005 году найдется немало дат отечественной истории, о которых стоит вспомнить особо. 60 лет Великой Победы, 100 лет окончания русско-японской войны, 100 лет первой русской революции, 150 лет героической обороны Севастополя… Наряду с этими юбилеями мы отмечаем и даты памяти – скорбные круглые даты смерти великих людей. Не так давно 4-ми "Вернадскими чтениями" мы почтили память самого Владимира Ивановича. А 26 октября 2005 года исполнилось 60 лет со дня смерти академика Крылова.

В связи с этим хотелось бы попытаться продолжить заложенную В.И.Вернадским традицию и предложенным текстом почтить выдающегося российского ученого.

Обращение к личности А.Н.Крылова небезынтересно еще и потому, что он немало сделал для развития инженерного образования в России. Сегодня мало кто знает, например, что академик Крылов стоял у истоков Петербургского политехнического института. Представляется, что его опыт, накопленный многолетней практической и преподавательской работой, и в XXI веке может быть полезен профессуре и студентам технического университета. Учитывая, что "Воспоминания", написанные Крыловым в трагическом 1941-м году [3], давно превратились в библиографический раритет (несмотря на ряд переизданий), считаем целесообразным напомнить некоторые крыловские мысли и факты его биографии, а также поразмышлять вместе с автором над вопросами, не потерявшими своей злободневности и сегодня.

***

Алексей Николаевич Крылов родился 3 августа 1963 года в селе Висяга Симбирской губернии. Его отец – Николай Александрович Крылов – был артиллерийским офицером, во время Крымской войны служил в 13-й артбригаде, заняв эту должность после переведенного на другое место Л.Н.Толстого. На службе в херсонских плавнях, в Крыму и на Кавказе он заразился редкой разновидностью лихорадки и в 1857 году вынужден был подать в отставку. Обосновавшись в Поволжье, семья Крыловых пыталась вести жизнь, типичную для провинциальных помещиков. Однако отставной военный так и не смог стать барином для своих крепостных. Позднее романист Боборыкин напишет, что термин "интеллигенция" объединяет "ту часть образованных людей, которые испытывали чувство вины за свое былое безразличие к бедам крепостного крестьянства" [4, 4]. Если согласиться с его мнением, то Крыловы были истинными представителями интеллигенции. Отчасти по этой причине, отчасти уступая настояниям врачей сменить климат, Николай Александрович распродает имущество и переезжает на юг Франции.

Так юный Алексей оказался в Марселе. Его отдали в пансион Русселя, где он выучился французскому, немецкому и латыни. "Отец, - писал он спустя годы, - часто выражал мнение, что иностранному языку надо обучать в детском возрасте, подобно тому как щенка учат плавать: "Берут за шиворот и кидают в пруд; выплывет - научится плавать, потонет - никогда не научится". Этот метод был ко мне применен в Марселе, и я через полтора года владел французским книжным и разговорным языком лучше русского… Отец часто говаривал: "Из всего, что в детстве учишь, все потом забудешь, кроме того, с чем будешь дело иметь, и кроме языков, которым только в детстве и можно научиться на всю жизнь. Взрослым можешь выучиться читать и писать, а язык, хоть он и без костей, не переломаешь и говорить все будешь с нижегородским выговором, а в жизни знание иностранных языков есть первое дело". Справедливость этих слов я ценил в течение всей своей жизни" [3, 49].

По возвращении в 1874 году на родину, семья Крыловых осела в Севастополе. Он еще лежал в развалинах, и ребятне было раздолье. Здесь Алексей учился в уездном училище с прогимназическими классами. Заканчивал гимназический курс уже в Риге, в 1878 году был принят в приготовительный класс Морского училища в Петербурге.

Под влиянием А.М.Ляпунова воспитанник А.Крылов увлекся математикой, изучая по французским руководствам университетские курсы, далеко выходившие за пределы училищной программы. Преподаватели быстро оценили таланты Крылова и, случалось, обращались к нему за консультациями. Читавший курс навигации капитан 2-го ранга А.А.Бартенев, убедившись в глубине его познаний, предложил:

- Вам у меня учиться нечему; чтобы не скучать, занимайтесь на моих уроках чем хотите, я вас спрашивать не буду, а раз навсегда поставлю вам 12 [3, 55].

В старших классах Морского училища выходили в море на практику. А.Крылов заинтересовался работами И.П.Коллонга по уничтожению девиации компасов. 1 октября 1884 года А.Н.Крылов сдал все выпускные экзамены, произведен в мичманы с награждением за отличную учебу премией имени Менде и занесением фамилии на мраморную доску училища. И.П.Коллонг забрал отличника к себе в Главное гидрографическое управление.

А потом были эмеритальные кассы Морского ведомства и Франко-русский завод, служба на котором была необходима для поступления на кораблестроительный отдел Морской Академии. В Академию принимали всего 20 человек, из них на кораблестроительный – 5, и то не каждый, а через год. Крылов без особых проблем прошел по конкурсу 1888 года. С большой теплотой он отзывался о своих учителях: профессорах А.Н.Коркине, Г.А.Тиме, Н.Я.Цингере, К.Д.Краевиче, И.А.Евневиче и др. Сама атмосфера в Академии, свободная от менторства и зубрежки, стимулировала научную деятельность, чего Крылов всегда и добивался. (К месту заметим полное тождество в отношения к учебе и учителям с позицией студента В.Вернадского).

Закончил Морскую Академию, А.Н.Крылов в 1890 году с отличием. Экзаменационная комиссия постановила оставить его при Академии на должности доцента. Эта преподавательская работа Крылова затянулась более, чем на полвека.

В 1898 году Алексей Николаевич был командирован в Лондон с докладом "Общая теория колебания корабля на волнении". Доклад был удостоен золотой медали общества Английского общества корабельных инженеров, кстати сказать, первой медали, врученной иностранцу.

Косвенным результатом той поездки стало знакомство со студентом Берлинской высшей технической школы Гюмбелем, который пригласил Крылова посетить его учебное заведение. Возвратившись в Петербург, Крылов доложил в Морской технический комитет о структуре и порядках подготовки специалистов в Берлинской школе с тем, что бы позаимствовать лучшее у немцев для России. Случилось так, что именно эта информация стала последней каплей, побудившей министра финансов Витте учредить в Петербурге Политехнический институт в составе четырех отделов: экономического, металлургического, электромеханического и кораблестроительного. Директором института бал назначен князь А.Г.Гагарин, предложивший А.Н.Крылову место декана кораблестроительного факультета. Но Алексей Николаевич отказался от деканства по причине назначения его начальником созданного Д.И.Менделеевым Опытного бассейна Морского ведомства, где он и прослужил до декабря 1907 года, когда был переведен на пост главного инспектора кораблестроения.

В разгар русско-японской войны А.Н.Крылов обнаружил конструктивный недостаток многих российских боевых кораблей, а именно - их низкую устойчивость и склонность к опрокидыванию. Проведя ряд рассчетов, он рискнул подать Записку о состоянии Императорского действующего флота. Рассмотренная лично Николаем, крыловская Записка вызвала неудовольствие изложенной там критикой. По иронии судьбы, высочайший выговор Крылову был объявлен в тот самый день, когда опрокинулся новейший крейсер "Орел". Ему же и поручили его поднимать.

Вообще, А.Н.Крылов участвовал в спасательных операциях и подъеме почти всех аварийных случаев начала века. Его ценили как человека, способного решать проблемы, явно выходящие за рамки обыденных. Он был консультантом на крупнейших судостроительных и оружейных заводах России – Путиловском, Обуховском и др. Ни царские министры, ни большевистские комиссары не боялись доверять ему казенные миллионы для аренды или покупки пароходов и морского оборудования за рубежом. Знали: Крылова не провести. Да и сам он не обманет. Активный участник возрождения флота после Цусимы, Крылов считался главным корабельным экспертом страны.

В 1907 г. в Черном море производились обширные артиллерийские опыты, и Крылов был председателем одной из подкомиссий по исследованию влияния качаний корабля на меткость стрельбы. Для этих исследований им был предложен метод фотографической записи качаний корабля.

В годы Первой Мировой войны А.Н.Крылов всецело отдается вопросам вооружения, военного кораблестроения и судоподъема. Он входит в правление Путиловского завода, работает директором Главной физической обсерватории, продолжает преподавать в Морской академии, служит в Российском обществе пароходства и торговли.

Уникальнейшей судоподъемной операцией, аналогов которой до этого не было во всем мире, стал подъем линкора "Императрица Мария", взорвавшегося в Севастопольской бухте 7 октября 1916 года. Суть предложенного А.Н.Крыловым проекта заключалось в том, чтобы поднять перевернувшийся и затонувший линкор как есть – килем кверху. Затем ввести в док, отремонтировать и загерметизировать корпус, вывести на глубокое место и лишь тогда перевернуть [5, 115-138]. Не вина академика в том, что реализация проекта затянулась, и лишь в 1927 году корпус был демонтирован. Позднее англичане и итальянцы с успехом осуществляли подъемы своих линкоров по предложенному Крыловым методу.

В 1914 г. Московский Университет присудил Крылову почетную степень доктора прикладной математики. Императорская Академия Наук избирает его своим членом-корреспондентом, а два года спустя - действительным академиком. В Академии наук Крылову было поручено возглавить Физическую лабораторию, превратившуюся после включения в ее состав сейсмической комиссии и сети сейсмических станций в Физический институт.

В начале 1915 года по инициативе В.И.Вернадского была создана Комиссия по изучению естественных производительных сил (КЕПС). Первоначально в КЕПС вошло 13 академиков, потом «идея вышла из академических сфер на правительственный уровень и начала стремительно расширяться, захватывая и плодя все новые организации. Ее Совет из 56 человек поручили возглавлять Вернадскому как инициатору, а обязанности секретаря возложили на Ферсмана. Сюда вошли представители многих научных и государственных учреждений. Свои средства вложили прежде всего министерства: военное, морское, путей сообщения, финансов, торговли и промышленности…

Организатор почувствовал сам, - пишет биограф В.И.Вернадского Г.П.Аксенов, - что прикоснулся к главному нерву государственной и научной жизни, к сплетению жгучих интересов. Вокруг все ухудшалось, а комиссия на удивление расширялась» [6, 179]. Заседания КЕПС проходили в деловой и заинтересованной атмосфере. Вот как описывает одно из них А.Н.Крылов:

"Председательствовал А.Е.Ферсман, ученый секретарь комиссии, пока профессор. Член Горного совета тайный советник Богданович делал доклад "О месторождениях вольфрама", который есть в Туркестане и на Алтае. Для изучения туркестанских руд надо снарядить туда экспедицию, испросив на нее 500 руб. Про вольфрам же на Алтае он промолчал.

- Кому угодно высказаться по поводу доклада Карла Ивановича? - спросил Ферсман.

Я попросил слова:

- Насчет туркестанских рудников дело обстоит весьма просто - вот 500 руб. - и, вынув бумажку с портретом Петра, передаю ее Ферсману. - С Алтаем дело сложнее. К.И. не указал, что рудники находятся на землях великих князей Владимировичей. Вольфрам - это быстрорежущая сталь, т.е. более чем удвоение выделки шрапнелей. Если где уместна реквизиция или экспроприация, то именно здесь: не будет шрапнелей - это, значит, проигрыш войны, а тогда не только Владимировичи, но и вся династия "к чертовой матери полетит".

Именно так и было мною сказано. Карл Иванович не знал куда деться, Ферсман перешел к следующему вопросу, не углубляя предыдущего. Я оказался пророком - месяца не прошло, как династия Готорп-Романовых полетела" [3, 281].

После Октябрьской революции А.Н.Крылов – к тому времени адмирал - не без колебаний, но все же осознанно принимает сторону трудового народа. В 1919 г. его назначают начальником вновь созданной большевиками Военно-Морской академии.

С окончанием гражданской войны и переходом к мирному строительству Советская власть испытывает острый дефицит в кадрах, в том числе для заграничной работы. В 1921 году Москва командирует в Западную Европу группу ученых, в том числе Крылова, Рождественского, Иоффе "для возобновления научных сношений и приобретения книг и приборов для Академии наук, в частности для Морской академии". Эта командировка затянулась на несколько лет.

Алексей Николаевич представлял интересы молодой Советской республики при оценке, закупке и фрахтовке кораблей для Совторгфлота; под руководством профессора Ю.В. Ломоносова вывозил морем из Германии и Швеции паровозы, из Англии – паровозные котлы; строил танкеры для советского Нефтесиндиката.

"По возвращении из-за границы, - вспоминал он, - с января 1928 г. я вновь начал читать курс теории корабля и дифференциального и интегрального исчисления слушателям кораблестроительного отдела Военно-морской академии, продолжая в то же время состоять директором Физико-математического института Академии наук. Но годы брали уже свое" [3, 287]. Оставаясь экспертом и консультантом Красного Флота, Алексей Николаевич приступает к обобщению и публикации результатов своих исследований. Его включают в Научно-технический Совет ЭПРОНа – знаменитой Экспедиции Подводных Работ Особого Назначения. И все это время он продолжает научную и преподавательскую деятельность.

В связи с 75-летием со дня рождения академик Крылов был награжден орденом Ленина и удостоен почетного звания Заслуженного деятеля науки и техники. Во время Великой Отечественной войны находился в эвакуации в Казани. В 1943 году, накануне 80-летия, Крылову было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а весной 1945 года, в связи с празднованием 220-летия Академии наук, старейший академик А.Н.Крылов был награжден третьим орденом Ленина.

В отличие от Владимира Ивановича Вернадского, который лишь предвидел победное окончание Великой Отечественной войны, но не дожил до Победы несколько месяцев, Алексею Николаевичу Крылову посчастливилось увидеть торжество Советской страны. В августе 1945 года, чтобы быть ближе к научным организациям и родному кораблестроению, он переехал в Ленинград, где вскоре и умер. Похоронен на Белковом кладбище в Санкт-Петербурге.

***

Свои незаурядные математические способности А.Н.Крылов применял для решения конкретных инженерных задач. Подчеркивая отличие "чистой" теории от прикладной математики, он любил повторять: "Математика подобно жернову перемалывает лишь то, что под него засыпают".

В отличие от теоретика, инженер должен уметь адаптировать математический аппарат для достижения собственной цели. В своих лекциях Крылов приводил немало случаев, когда, казалось бы, верные в теоретическом отношении математические выводы оказывались несоответствующими действительности и даже абсурдными. Например, итальянский математик Леви-Чивита установил общий критерий, которым определяется верхний предел динамической нагрузки упругих систем. "В формулы Леви-Чивита, - отмечал А.Н.Крылов, - входит продолжительность действия нагрузки, поэтому, например, получилось, что при проходе поезда по мосту динамическая нагрузка тем больше, чем скорость хода поезда меньше. Как правоверный математик он верит своей формуле больше, нежели глазу и здравому смыслу, и не видит в ней наглядной несообразности. Математически его формула верна, но она дает слишком большое значение сказанного верхнего предела, не имеющее практического значения. Возьмем для примера знаменитый мост "Британия", построенный в 1848 г… Так вот по формуле Леви-Чивита при проходе по этому мосту товарного поезда, идущего самым малым ходом, верхний предел динамической нагрузки получается 3000 т на погонный фут, т.е. 1 350 000 т на весь пролет. На самом же деле верхний предел этой нагрузки есть 3 т на погонный фут, т.е. 1350 т на весь пролет. На эту нагрузку он и рассчитан его знаменитыми строителями Ферберном и Стефенсоном, и стоит он с 1848 г незыблемо, пропустив миллионы поездов с большими и малыми ходами. Конечно, 3000 т больше 3 т, формула Леви-Чивита верна, а какой в ней толк? Всякий инженер заметил бы практическую непригодность формулы и, обратившись к предпосылкам, сделанным при ее выводе, легко увидел бы несоответствие действительности, а знаменитый математик, привыкший со всею "эвклидовой" строгостью перемалывать аксиомы и постулаты, не заметил грубости одного из своих постулатов, сообразно которому и получил столь высокий верхний предел" [7, 312-313].

В математике, таким образом, Крылов усматривал не самоцель, а эффективное средство разрешения многочисленных технических проблем. Специализируясь на разнообразных вопросах кораблестроения, Алексей Николаевич и сам признавал, что его работа есть "приложение математики к различным вопросам морского дела". Спектр этих "различных вопросов" настолько велик, что даже простое их перечисление вышло бы далеко за пределы статейного объема. Достаточно сказать, что библиографический список А.Н. Крылова включает более трех сотен фундаментальных научных рубот.

"Кораблестроители, - пишет инженер-контр-адмирал профессор А.И.Балкашин, - справедливо считают А.Н.Крылова отцом современного кораблестроения. Математики произносят его имя с величайшим уважением. Много нового и оригинального внес А.Н.Крылов также в механику, физику, астрономию, баллистику, теорию стрельбы, геодезию и в другие отрасли науки и техники. Труды А.Н.Крылова подняли на небывалую высоту отечественную кораблестроительную науку, упрочили ее приоритет и превосходство над иностранной наукой, позволили решить такие проблемы науки и техники, которые оказались не под силу зарубежным ученым" [8].

Без преувеличения академика Крылова можно считать фундатором теории корабля. Его многолетние исследования, воплотившиеся в книге "Качка корабля", позволили ликвидировать пробел в этой важнейшей для подготовки инженеров-кораблестроителей области. В названной работе рассматриваются вопросы и предлагаются компетентные решения практически всех задач теории корабля. Развивая заложенное адмиралом С.О.Макаровым учение о живучести корабля, Крылов предложил специальные таблицы непотопляемости, которыми и сегодня пользуются моряки всех стран мира. Подробно исследовал Алексей Николаевич проблему прочности морского судна. Весь тираж его работы "О расчете балок, лежащих на упругом основании" (1930) разошелся в течение суток. В 1936 году был издан существенно обновленный академиком лекционный курс "Вибрация судов". Известна фамилия Крылова и специалистам в области морской артиллерии. Им в наследство он оставил имеющие важное практическое значение математические расчеты, а также разработку оригинального устройства для тренировки наводчиков, известного под названием "прибора Крылова". Впрочем, и многие навигационные приборы, до сих пор применяемые на флоте и в авиации, также функционируют по принципам, разработанным академиком Крыловым.

Классическим образцом исследований магнетизма стали опыты, проведенные еще молодым Крыловым в данной сфере знаний. Всего по теории магнетизма им было написано более полусотни работ, за три из которых ("Основания теории девиации компаса", "Возмущения показаний компаса, происходящие от качки корабля на волнении" и "О теории гирокомпаса") он был удостоен Сталинской премии (1941).

Разумеется, значимость указанных работ Крылова – в силу их военного, а следовательно, засекреченного характера – не могла быть своевременно оценена широкими кругами научной общественности. Признание пришло далеко не сразу. Тем больше имеем мы оснований применить к А.Н.Крылову слова В.И.Вернадского, сказанные в адрес В.В.Докучаева: "Жизненность и важность идей познается только долгим опытом. Значение творческой работы ученого определяется временем. При применении этих строгих, нелицеприятных мерил к основным идеям… <в нашем случае – идеям А.Н.Крылова. – Р.Д.> оказывается, что они находятся в полном согласии с новыми научными веяниями, идут в одном темпе с научными движениями нашего времени. Такая судьба выпадает на долю немногим избранникам среди многого множества крупных и мелких ученых деятелей" [9, 282].

***

Сравнение биографии выдающихся людей, живших в одно время, неизменно приводит к размышлениям, рождающим далеко идущие выводы и обобщения. На страницах нашего журнала мы неоднократно прибегали к этому методологическому приему [10]. В случае с Вернадским и Крыловым сравнение творческого наследия облегчается еще и совпадением хронотопов, то есть времени и места жизни обоих ученых.

Оба родились в "пореформенном" 1863 году (Вернадский – 28 февраля, Крылов - 3 августа). Детские годы обоих связаны с Украиной, высшее образование получали в Петербурге (Вернадский – в университете, Крылов – в Морском училище и Морской Академии). Оба активно занимались исследованиями, тематика которых далеко выходила за пределы узко-профессиональных интересов, чем была обусловлена мобильность молодых ученых. Оба много путешествуют, в том числе за границей (Скандинавия, Франция, Англия, Германия). Оба на протяжении долгих лет преподавали в столичных учебных заведениях, способствовали распространению знаний в России и, в частности, немало сделали для открытия новых учебных заведений. Оба вошли в Академию наук и Комиссию по изучению естественных производительных сил. Оба глубоко и эмоционально переживали революционные катаклизмы, сознательно отказавшись от политической деятельности в пользу научной. И Вернадский, и Крылов оставили свой след в Украине, в частности – в Крыму. В 20-е годы оба находились в Западной Европе по делам Академии, добросовестно служа интересам своего народа. Оба получили публичное признание лишь к концу жизни: В.И.Вернадский – к 80-летию, а А.Н.Крылов – к 75-летию. Оба ушли из жизни в глубокой старости – в один год, оба похоронены в Санкт-Петербурге.

Сразу оговоримся, что личность А.Н.Крылова, вне всякого сомнения, уступает по значимости личности В.И.Вернадского, заложившего основы современной научной картины мира. Но вместе с тем, знакомство с их биографиями рождает ощущение чего-то неуловимо близкого, схожего, чего-то роднящего этих выдающихся представителей старой русской интеллигенции.

Но главное – не названное сходство жизненных стратегий и удивительное, почти мистическое, сочетание дат и стран. Главное – это тот практически забытый сегодня дух научных исканий, тот творческий порыв, та энциклопедическая эрудиция, которые были присущи этим двум ученым. Невольно приходишь к выводу, что этому способствовала сама атмосфера эпохи, породившая в конце XIX – начале ХХ веков немало выдающихся деятелей отечественной культуры, в среде которых достойно представлены уникальные феномены нашей науки.