УДК 316.34

И.В. Востриков (канд. филос. наук, доц), С.И. Сулимов (ассист.)

Воронежская государственная технологическая академия

wostrikov1954@mail.ru

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И ДУХОВНОСТЬ

В статье дается трактовка интеллигенции как духовно чуждой широким слоям общества социальной группы, возникшей в результате межнациональных браков в некоторых дворянских родах. Реформы императора Петра I сделали возможным культурный раскол русского общества, из которого возникла такая социально-духовная общность как интеллигенция, характеризующаяся беспочвенностью и интернационализмом.

интеллигенция, духовная жизнь, социальная жизнь

Вопрос о сущности русской интеллигенции является актуальным в силу того, что эта общность принимает участие в социально-культурной жизни российского общества в самых разных её аспектах, от искусства до политики. Изучая данный социальный и духовный феномен, исследователи разделились на два лагеря, которые ведут между собой полемику, начиная с публикации в официальной печати сборника «Вехи». Представления об интеллигенции, развиваемые полемизирующими авторами, нередко исключают друг друга. В качестве примера приведем определения интеллигенции, данные эмигрантским исследователем В. К. Кормером и отечественными исследователями из Ивановской школы (В.С.Меметов, А.А.Соловьев).

В.К.Кормер, рассуждая об интеллигенции, пишет: «Это наименование (интеллигенция - авт.) присваивается ныне без разбора образованному слою, всем, кто занимается умственным, не ручным трудом. А это неверно, у нас исказился первоначальный смысл слова. Исходное понятие было весьма тонким, обозначая единственное в своём роде историческое событие: появление в определённой точке пространства, в определённый момент времени совершенно уникальной категории лиц, помимо указанных выше качеств, буквально одержимых некой нравственной рефлексией, ориентированной на преодоление глубочайшего внутреннего разлада, возникшего меж ними и их собственной нацией, меж ними и их же собственным государством» [1, c.216-217].

В.С.Меметов и Г.А.Будник определяют интеллигенцию следующим образом: «Интеллигенция – это социокультурная общность, представители которой отличаются высоким образовательным уровнем и творческим отношением к профессиональной и общественной деятельности, направленной на производство, распространение и сохранение достижений культуры и общечеловеческих ценностей, обладающих особыми психологическими, нравственно-этическими чертами» [2, c.26].

Как видим, данные определения являются взаимоисключающими. А от того, как мы определяем интеллигенцию, зависит понимание сущности и ее действительной роли в российском обществе. Поэтому в данной статье мы попытаемся представить собственное понимание данного феномена. Мы считаем, что условия для возникновения интеллигенции сложились во время петровских реформ. Буквально силой внеся в Россию европейскую культуру, Пётр I сделал возможным раскол общества по принципу культурной розни. Его реформы создали в ранее культурно-однородном русском обществе нишу для существования людей, воспитанных на западных идеалах и ценностях, чуждых культуре большинства русского народа. Длительное время эта категория людей предпочитала группироваться в закрытых клубах Москвы и Санкт-Петербурга. В XVIII веке самые деятельные представители этого образованного слоя привлекались монархами к государственной службе, и поэтому власть не имела в его лице оппозиции. Например, такие представители этой общности, как А.Кантемир и В.Н.Татищев, были сотрудниками «учёной дружины» императора Петра I, а Ф.Прокопович некоторое время выполнял обязанности советника императрицы Анны Иоанновны. В то же время, отвергнутый и наказанный императрицей Екатериной II А.П.Радищев закономерно позиционировал себя в качестве противника монархии Романовых и приверженца республиканских идей. В начале XIX века, после того, как Александр I прекратил свою политику реформ, часть этого слоя оказалась в изоляции, обусловленной её невостребованностью и разочарованием в реформаторских проектах самодержца, и принялась всячески фрондировать относительно монархии.

Предпосылкой возникновения интеллигенции в России явилась национальная и социальная метисация ряда представителей дворянского сословия. По мнению А. Ф. Замалеева, именно с этим связана проблема отрыва интеллигенции от народа. «Что представляло собой это новое сословие, взявшее на себя труд образования и просвещения России? Одной из характерных её черт всегда признавалась безосновность, беспочвенность (здесь и ниже курсив автора). (…) Определяющую роль здесь сыграла свобода внебрачных отношений – как в межнациональном, так и межсословном плане. Это привело к широкой метисации дворянских детей, повлекшей за собой утрату ими родовых связей и преданий. При этом, как правило, нерусской оказывалась мать. Так, Н.А.Бердяев по матери француз, П.А.Флоренский – армянин, К.Д.Кавелин – швед, М.Н.Катков – грузин, П.Л.Лавров – швед, А.И.Кошелев – француз, И.А.Ильин – немец, Н.О.Лосский – поляк, Г.И.Челпанов – татарин и т.д. (...) Положение детей-метисов было достаточно сложным. Они чувствовали себя как бы «в безысторической среде», им было чуждо чувство национальности. Вместо этого они всячески культивировали идею личности, всечеловечества» [3, c.106].

Не чувствуя связи с русской культурой в силу того, что их детство прошло на стыке культур и национальностей, представители данного сословия группировались в «своём кругу», а духовную пищу получали из европейских книг и от иностранцев-гувернеров (в XVIII веке – французов, в XIX веке – немцев). Кроме того, высшее образование в России XVIII века, в обязательном порядке получаемое дворянами и служившее «кузницей кадров», было спроектировано царем-реформатором по западным образцам. Неслучайно Петр Великий при организации имперского высшего образования пользовался советами Х. Вольфа, крупного немецкого философа-просветителя. «В лице Христиана Вольфа, знаменитого представителя немецкого Просвещения, Пётр I видел одного из организаторов европейской науки, опыт которого был необходим для создания системы производства и воспроизводства научных кадров в России. Христиан Вольф принимал активное участие в становлении академического образования в России, за что был удостоен звания почетного члена Санкт-Петербургской Академии наук» [4, c.159]. Те из студентов-дворян, что были тесно связаны с русской жизнью семейными традициями и православным вероисповеданием, усваивали предлагаемые университетами знания, преломляя их через свой национальный менталитет. Иначе влияло высшее образование на метисов: системы западной философии воспринимались ими некритически, а секуляризованная университетская атмосфера казалась им более понятной и приятной, чем поместная глубинка или проникнутые традиционализмом дворянские собрания. Вследствие этого, с одной стороны, эти люди отлично разбирались в последних веяниях западноевропейской мысли, но с другой стороны, не знали и порой не хотели знать реальной России, от которой их отделял барьер крови и воспитания.

Некоторые из них находили самовыражение в творческой деятельности. Так, камер-юнкер А.С.Пушкин писал гениальные стихи. Граф А.Х.Бенкендорф состоял на государственной службе и принимал личное участие в войне 1812 года, что сделало его преданным России. Но некоторые представители этого сословия не склонны были заниматься конструктивной деятельностью. Замыкаясь в узком кругу единомышленников, они мечтали об изменении социально-политического строя империи с тем, чтобы, во-первых, почувствовать себя в ней комфортно, а, во-вторых, чтобы идеалы их «книжной» юности не оказались пустой мечтой. Так, часть образованного сословия становилась интеллигенцией.

Численный рост и, следовательно, усиление позиций интеллигенции в духовной жизни российского общества были связаны с отменой крепостного права и смягчением сословных барьеров в середине XIX века. Тогда в её ряды буквально хлынул поток получивших университетское образование разночинцев – людей, не связанных между собой единой традицией и социальным происхождением. Вот как характеризует их А.Ф.Замалеев: «Кто же такой разночинец? Прежде всего, это социальный «отщепенец»: он порывал с любой общественной группой или сословием, из которых происходил, освобождался от их миропонимания и психологии» [5, c.177]. Таким образом, только во второй половине XIX века окончательно сложилась интеллигенция как социальная и духовно-идеологическая общность, которая почти не была востребована государством и при этом оказалась отсечена от культуры широких слоев русского общества. Сюда мы можем отнести разночинских революционеров А.И.Герцена и Н.Г.Чернышевского, основателя и теоретика анархизма М.А.Бакунина, эсеров Б.В.Савинкова и М.А.Спиридонову, а в середине ХХ века – диссидентское движение.

Интеллигенцию мы определяем как идеологическую общность, ориентирующуюся на западные ценности и стремящуюся к насаждению их в России в ходе кардинальной трансформации общества. Она, следовательно, является активным субъектом исторического процесса эволюции российского общества. Но зададимся вопросом: насколько качественно то идеологическое содержание, которое пытается привить русскому народу интеллигенция? За XIX-XX века маятник пропагандируемых интеллигенцией воззрений качнулся по дуге «нигилизм – анархизм – утопический социализм – марксизм – либерализм».

С чем связаны подобные метания? Быть может, производимый ею идеологический продукт столь низкого качества, что просто не годен к потреблению? В тех немногих случаях, когда интеллигенция всё-таки идеологически направляет народ, происходят трагичные события. Например, раздув своими либеральными идеями костёр Перестройки, интеллигенция тем самым нанесла стране тяжёлый удар. «Первое, что бросается в глаза – полное уныние, которое царит среди подавляющей части интеллигенции, и одновременно взрыв небывалого, почти сектантского энтузиазма, охватившего существенно меньшую её часть» [6, с.36]. Что это? Самоубийство? Вряд ли. Те интеллигенты, которые ратовали за Перестройку, как раз получили то, что хотели. «Как правило, удачливые интеллигенты отходят от своих прежних занятий, специализаций в науке, профессий. Успех приходит к ним не столько по профилю высокого профессионализма, сколько в направлении инфраструктурных занятий» [6, с.36]. Внедрение столь любимых интеллигенцией западных образцов, о чём писал ещё Н.Я.Данилевский, привело к краху духовную элиту, но почти не задело подлинную интеллигенцию.

Возникает нелепая двойственность: получается, что под термином «интеллигенция» понимается не только духовная элита общества. Элита не задаёт вектор общественного развития и не формирует общество. Настоящие творцы духовных ценностей не позиционировали себя никак и в наши дни оказались не у дел, так как в условиях рыночной экономики и «массовой культуры» духовность переживает кризис, связанный с её ненужностью. Так кто же эти люди, сами себя называющие интеллигенцией и ввергающие общество в пропасть духовного хаоса? «При этом мы встретимся с такой трудностью: эти авторы характеризуют тот круг, с которым они себя явно отождествляют, различными терминами: интеллигенция (чаще), диссиденты (реже), элита, «избранный народ»… Я предлагаю временно совершенно игнорировать эту терминологию, а исходить из того, что мы имеем пока нам неизвестный слой, некоторые черты которого хотим восстановить» [7, с.419], - пишет И.Р.Шафаревич, подводя читателя к животрепещущей проблеме «Малого народа». Это и есть то самое общество одиноких и непонимаемых производителей идеологических псевдоценностей, которые вечно норовят осчастливить народ, но совершенно не принадлежат к нему, не понимают и считают его лишь материалом для своих творческих экспериментов. Откуда взялась такая секта преобразователей, а главное – откуда взялось такое непомерное желание перекраивать традиционную жизнь по чужим образцам?

Вот какой ответ на этот вопрос нашёл ещё в начале XX века французский историк О.Кошен, чьё открытие не устарело по сей день. «Вольнодумцем не рождаются, - пишет Кошен. - Ещё менее им становятся на свежем воздухе реальной жизни, полном религиозных и других веяний (…) Отсюда необходимость методической, то есть «философской» (мы говорим – «вольнодумной») подготовки, необходимость особой среды, то есть обществ мысли, где под колпаком, укрытая от контакта с реальной жизнью, в некотором граде равных, исключительно умственном и идеальном, формируется душа философа и гражданина. Отсюда также необходимость употреблять силу и хитрость против большинства людей, не относящихся к этим привилегированным носителям сознания и разума. Это обязанность посвящённых» [8, с.121]. Отсюда появляется то самое непонимание, с каким Большой Народ встречал народников, большевиков и диссидентов. Тот идеологический продукт, который предлагает Малый Народ, не имеет ничего общего с духовными запросами настоящего народа. Он адресован только тем, кто понимает, о чём речь, то есть «посвящённым». Более того, в угоду своим мысленным построениям и мечтам о доминировании Малый Народ выступает против настоящего народа и даже приносит его в жертву своим иллюзиям и чаяниям. Неслучайно в ходе революций «врагов народа» оказывается больше, чем «сознательных граждан». При этом «врагами народа» оказываются именно «непосвящённые», потому что они в своих суждениях опираются на реальные факты, но никак не на скрытые от них умозрения. И со своими врагами Малый Народ расправляется безжалостно.

Подобно тому, как духовная элита производит духовность, псевдоэлита производит псевдодуховность. «Духовность есть такая смыслообразующая позиция личности в мире, которой человек открывает себя миру, а также другому человеку как единичному носителю родовой человеческой сущности. Духовность заключена в устремлённости к социально-позитивным, гуманистическим ценностям, в ней происходит развитие родовой сущности человека» [10, с.24]. Из такого определения становится ясно, что Малый Народ духовностью не обладает. Но ведь идеологическое производство в его рядах идёт полным ходом. Какой же продукт там производится? «Псевдодуховность логически и исторически есть переход духовности через положенную ей границу меры. Подобно тому, как скупость есть излишняя бережливость, а трусость – чрезмерная осторожность, псевдодуховность – это чрезмерная духовность» [10, с.98].

Например, такая форма духовности, как этизм, открытая М.М.Бахтиным и П.П.Гайденко и популярно описанная Лившицем, выглядит следующим образом: «Для носителей этической духовности «мир» – это, прежде всего, мир человеческих поступков. Этически ориентированная личность погружена в этот мир, живёт в нём. Добро и зло, правда и ложь, честь и бесчестье, справедливость и несправедливость, хвала и позор – вот узловые пункты её миросозерцания. Она открыта миру через сетку этических категорий» [10, с.77]. В творчестве закрытого от мира Малого Народа этизм превращается в «этический демонизм» (термин Лившица). Вот типичный образчик подобного отношения к миру: «Любой поступок, любой приговор, исходящий от суверена, называется революционным (здесь и далее курсив автора), и все акты социального режима имеют такое свойство. Уже поэтому они выше всяких законов, всякой справедливости, всякой принятой морали» [8, с.154-155].

Идеал революционности закрывает реальное положение дел и делает получившийся идеологический продукт пригодным только для сторонников террора. В наши дни революционность уступает место показному гуманизму и общечеловеческим ценностям, с позиций которых разрешено опять же всё. Можно расстрелять парламент из пушек и оправдаться, что это гуманный шаг, как это произошло в 1993 году в России. Можно судить и казнить правителя суверенного государства за «преступления против человечества», как это сделали с Саддамом Хусейном. Причём, в подобном приговоре «человечество» либералов является тем же, чем и «свободный народ» якобинцев. Казалось бы, русская интеллигенция всегда прославляла идеал свободы, как до неё это делали французские просветители. Но, досконально изучивший этот аспект О.Кошен, представляет читателю воплощение этой свободы в реальности: «Фактическая тирания на службе у принципиальной свободы – вот вся Революция. Откажитесь от первого – тотчас погибнет и второе. А причина в том, что свобода – принципиальная, не от мира сего, и потому может в нём царить лишь с помощью обмана и насилия. Она родилась в особом, чужом мире, в мире обществ мысли, лож, клубов, народных обществ, – тут названия не важны» [8, с.189].

Резюмируя всё вышеизложенное, можно сказать, что производитель нынешних «духовных» ценностей выдает себя за духовную элиту общества и называет себя интеллигенцией. Мы сохраняем за ним подобное самоназвание, так как больше ни одна социальная группа на это имя не претендует.

Список литературы

1. Кормер В.К. Крот истории или революция в республике S=F [Текст] / В.К. Кормер. - М.: Традиция, 1997. – 288 с.

2. Меметов В.С., Будник Г.А. Теоретические основы формирования интеллигенции в образовательном пространстве высшей школы [Текст] / В.С. Меметов, Г.А. Будник // Интеллигенция и мир. - №1/2. – 157 с.

3. Замалеев А. Ф. Семестровый курс по истории русской философии [Текст] / А.Ф. Замалеев // Русская философия. Новые исследования и материалы. – СПб.: Летний сад, 2001. – 398 с.

4. Бубнов Ю. А. Метафизика русского Просвещения [Текст] / Ю.А. Бубнов. – Воронеж : Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2003. – 256 с.

5. Замалеев А.Ф. Лепты. Исследования по русской философии [Текст] / А.Ф. Замалеев. – СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1996. – 320 с.

6. Покровский Н. Е. Российская интеллигенция перед историческим выбором [Текст] / Н.Е. Покровский // Интеллигенция в условиях политической нестабильности. - М.: Эдиториал УРСС. 1996. – 302 с.

7. Шафаревич И. Р. Есть ли у России будущее? [Текст] / И.Р. Шафаревич. - М.: Советский писатель, 1991. – 557 с.

8. Кошен О. «Малый народ и революция» [Текст] / О. Кошен. - М.: Айрис-Пресс, 2004. – 296 с.

9. Бердяев Н. А. Философская истина и интеллигентская правда [Текст] / Н.А. Бердяев // Вехи: интеллигенция в России. – М.: «Молодая гвардия». 1991. – 462 с.

10. Лившиц Р.Л. Духовность и бездуховность личности [Текст] / Р.Л. Лившиц. – Екатеринбург: издательство Уральского университета. 1997. – 152 с.

Надійшла до редакції 10.05.2011

І.В. Востріков, С.І. Сулімов Воронежська державна технологічна академія ІНТЕЛІГЕНЦІЯ І ДУХОВНІСТЬ У статті інтелігенція тлумачиться як духовно чуджа широким колам суспільства соціальна група, що виникла внаслідок міжнаціональних браків в деяких дворянських сім’ях. Реформи імператора Петра I зробили можливим культурний розкол російського суспільства, з якого виникла така соціально-духовна спільність як інтелігенція, що характеризується безгрунтовністю та інтернаціоналізмом. інтелігенція, духовне життя, соціальне життя

I. Wostrikov, S. Sulimov Voronezh State Technological Academy The Intellectuals and Spirituality In article the intellectuals are interpreted as social group spiritually alien to wide social classes that appeared as a result of international marriages in some sorts of noble families. Reforms of the emperor Peter I made possible the cultural split of Russian society from which such socially-spiritual generality as the intelligency appeared. That is characterized by groundlessness and internationalism. intelligency, spiritual life, social life.