К вопросу о классификации наук
в учении стоиков и схоластов

Стаття кандидата історичних наук, наукового співробітника Національної бібліотеки України ім. В.І. Вернадського НАН України Сербіна О.О., присвячена питанням дослідження історії виникнення, розвитку й аналізу схоластичної класифікації наук та класифікації наук стоїків. Визначено вплив схоластичної класифікації наук та класифікації наук стоїків на еволюцію класифікаційної думки в аспекті систематизації знань.

Ортодоксальность в аспекте любого научного исследования диктует восприятие фактов так, как того требует общая концепция учения, о котором идет речь. Это же касается и систематизации понятий определенного учения, учитывая основоположность последнего в проекции на его же компонентность представления. Потому определенная система знаний, которая продиктована идеологической мотивацией формулировки основных положений данной идеологии, является выражением ортодоксальности сути содержания. Учитывая последствия эволюционных процессов, априори понятно, что не все ортодоксальное в своем существовании подвластно своей фундаментальной природе. Таким образом, определяющим может быть не только безапелляционность положений изначально, но и те черты изменений, которые являются результатом влияния совокупности исторических и методологических факторов организации знаний, в данном конкретном случае. Потому изучение и анализ идеологий-систем знаний стоического и схоластического периодов, учитывая первостепенную разницу этих систем, интересна в общем изучении эволюции классификаций наук, чем и продиктована актуальность статьи. Целью ее является анализ и определение влияния идеи стоиков и схоластов на процедуру научной классификации.

Теория мирообразования стоиков выделяется своей оригинальностью и в то же время является «симбиозной» в отношении к предыдущим теориям и собственным рассуждениям философов-стоиков. Так, божественным в их понимании является определенный огонь – первопричина всего, что своим теплом наполняет и таким образом создает все, что есть во Вселенной. Этот принцип, а также цикличность существования мира они позаимствовали у Гераклита. Такой «первоогонь» они называли еще «пневмой». В противовес эпикурейцам, стоики приводили много своих тезисов. Так, «эпикурейскому учению о множественности миров – тезис о существовании одного-единственного мира; возражению целесообразности в мире – убеждение в том, что все свидетельствует о существовании мирового плана и общей целесообразности; атеизма эпикурейцев – учения о божественности мира и «пневмы»...» [3, с.76]. Выше отмеченное очень важно, учитывая общую проблематику очерченную в данной публикации. А именно факт возражения атеизма в сентенциях стоиков. Это еще более интересно учитывая понимание того, что стоическая идеология была материалистической. Несмотря на это в работах стоиков (особенно Поздней Стои) прослеживается тенденциональные фразеологично-содержательные сходства с более поздними христианами. С другой стороны, период раннего Средневековья характеризируется попыткам тогдашних философов и мыслителей постичь и экстраполировать те наработки, которые были осуществлении античными, древнегреческими мыслителями.

В данном случае, нужно воспринимать попытку переосмыслить Платоновские «эйдосы» с позиции того времени, когда их материалистичность выделялась в форме материализации духа, то есть слова, что имело телесную фундаментальность, как предикат появления человека. Именно такое обстоятельство по нашему мнению и демонстрирует другую сторону характеризации периода раннего Средневековья. Это начало и кульминационные тенденции борьбы язичества и христианства. Скорее в период формирования христианской идеологии, нужны были особые инструменты логики и средства дискурса рационализма. Так, со слов Юстина ІІ: «Господь Христос, истинный Бог наш … это ни что иное, как то, что верующие в Него соединяются в одной и той же Церкви, будучи единомышленниками в истинной христианской вере и отстраняясь от тех, кто говорит или и думает в противовес этому ... Вот почему мы, подражаем евангельским уставам, святому символу и учению святых отцов, призываем всех объединиться в одной и той же Церкви... веруя в Отца, Сына и Святого Духа, единосущую Троицу и мыслить одно Божество, одну природу и сущность как словом, так действиями, а также одну силу, одну власть и энергию в трех Ипостасях, или Ликах... в какие мы поверили... Ведь мы уважаем единичное в Троице и Троицу в Единичном – необычное разделение и сочетание; с одной стороны, Единичное в сущности или Божество, с другой, Троица по свойствам, или Ипостасям и Ликам...» [2, с.3-14].

Как видим, Юстин ІІ акцентирует внимание на единстве божественной Троицы. И это не был результат сентенций «надуманной» «искусственной» идеологии. Оглянувшись назад, констатируем, что некоторые из стоиков даже отчасти колебались между каноническими стоическими положениями и новаторством своих рассуждений. Так, Сенека в своих Моральных письмах к Луцилию говорит: «...все же сделаю, как желаешь – изложу, что об этом думают наши (стоики – прим. О.С.). Но сознаюсь искренне, сам я придерживаюсь другой точки зрения...» [10, с.497]. Такие колебания мыслей, в результате (каждый по своему) определенным образом повлияли на формирование классификационной системы стоиков. Это, конечно, никоим образом не касается компонентности основной античной триады, но наблюдается некая неопределенность в структурной целостности системы. Так, достоверно известно, что первым очертил стоическую триаду древнегреческий философ Зенон из Китиона (ок. 366–264 гг. до н.э.). К тому же он, в отличие от некоторых своих последователей выстраивал такую иерархию: Логика, Физика, Этика [9, с.7].

Таким образом, мы видим, что Зенон на первое место ставит Логику, этим самым указывая на то, что именно последняя является тем ядром, вокруг которого выстраивается вся стоическая философская мысль. Римский последователь Зенона - уже упоминавшийся Сенека, выделяет те же три составляющие общей Философии, но в другом порядке: Этика, Физика, Логика. В конечном итоге, сама иерархичность данных категорий не столько важна, сколько количественная компонентность и комплектность идеологии средствами верификации содержания. Возвращаясь к высказываниям Юстина ІІ, а именно: «…Троица разделяется безраздельно и совмещается раздельно… Божество одно в трех, а три одно, три, которое и является Божеством…» [2, с.13-14], можно понять суть тогдашних споров. Такая эквивокация понятия «Троица» позволяет уяснить не только количественную характеристики, когда понимается смысл трех в одном, а, в первую очередь, сущностное наполнение структуры знания. Здесь необходимо отметить логичность иерархической последовательности построения христианской идеологии. Интерпретируя понимание логических операций, обнаруживаем механизм первоочередного очерчивания схоластики вокруг теологии, средствами именно классификационной мысли, как энтелехии систематизации. Святая Троица – Бог Отец, Сын, Святой дух. Отец – прародитель, наивысшее благо. Сын, как способность и результат Бога мыслить, воспроизводить логичность умственных операций, а Святой дух есть трансформация процессов мышления и формация в виде определенных слов, то есть Слово Боже, представленное символично и предметно. Другими словами, такое соподчинение предопределено логичностью объяснения богословского генезиса – и это является фундаментом для последующей адаптации наук, которые нужны для объяснения сентенций Церкви. Детализируя выше приведенную цепь, стоит уточнить, Сын Божий есть не что иное, как олицетворение Творца и фактическое присутствие Его на Земле. Здесь очень сложная, но в то же время абсолютная элементарная связка составляющих.

Во-первых, проводя аналогию научного момента объяснения богословских догм в аспекте логических операций, следует сказать о соответствии последних с процессом материализации Творца такими средствами. Как процесс мышления можно рассматривать и Святой Дух. Правда, только в аспекте содержательности наполнения, а не формального очерчивания. Относительно формального очерчивания результатов логичности мышления, то здесь Святой Дух уже является ответственным компонентом относительно знакового выражения, то есть Слова Божьего. С другой же стороны, именно Слово Божие, является энтелехиальной основой относительно формирования личности в человеке. «Если слово стало плотью и только в этой инкарнации дух приобретает свою конечную действительность, то значит, что логос освобождается... от своего спиритуалистического характера, который значил вместе с тем и его космическую потенциальность», – именно в таком ракурсе цитирует Гадамера Г.-Г., исследователь Неретина С.C. в своем монографическом труде «Верующий разум. К истории средневековой философии» [7, с.20].

Таким образом, слово как элемент выражения Знания соответствует духу, который в свою очередь предметно очерчивает содержание такого Знания. Учитывая же все выше сказаное, мы возвращаемся к трилогии наук, которая скрыта в троичности христианского учения: Метафизика, Логика, Этика.

Триада же стоиков имела неоднозначную эволюцию становления относительно стабильности состава. Это было предопределено тем, что от начала постаристотелевской эпохи целый ряд мыслителей по-разному выстраивали основной ряд классификаций наук. «...Были такие, которые делили философию и на менше, и на больше частей. Кое-кто... добавлял еще четвертую часть – о государстве: здесь, мол нужен особенный способ исследования... А кое-кто добавлял еще и такую часть, что у греков имеет название oikonomike, то есть умение управлять домашним имуществом. А были и такие, которые отдельно рассматривали науку о разных образах жизни» [10, с.357]. Таким образом, видно как трактовалась классификационная суть тогдашней философии. И дело даже не в том, что определенные мыслители не видели или не понимали значения Логики, а в том, что Логика как наука определенным образом подменялась и выступала в роли компонентной единицы науки о природе вцелом, то есть философии природы – физики. С другой стороны, предметность вопросов о человеческом уме, способность мыслить и очерчивать суждение, предопределяла потребность в выделении таких знаний в отдельный раздел, что и было сделано стоиками, которые собственно и ввели первыми термин «логика» в понимании науки о человеческом уме, то есть философии человеческого ума. Говорить об иерархичности построения стоической триады, по нашему мнению не целесообразно, ввиду того, что в любом случае наличие то ли отсутствие иерархической составляющей дает характеристику в первую очередь идеологической составляющей такой классификации.

Нас же интересует в первую очередь структурная составляющая такой классификации, и уже потом структурная отображенность в идеологическом целом стоического учения. По нашему глубокому убеждению, более важной здесь есть последовательность наук в классификационном ряде. Целесообразно также заметить, что в рамках данного исследования, нужно говорить о позиционном размещении наук относительно основной категориальной структуры Философии: Логика – Физика – Этика. Фактическое же формирование схоластики гармонично связано с выделением теологии из рамок Богословия. Но все же схоластика была тем сопутствующим компонентным элементом, который обеспечивал теологичность сути порядка и тогдашнего состояния наук. Это, в свою очередь, экстраполируется на систематизационные характеристики классификационной составляющей схоластики. Поэтому здесь следует говорить о двух основных модусах, которые вобрали в себя первоочередные и второстепенные науки. Последовательность этих наук в пределах каждого из модусов – тривиума и квадриума^¹ – определяется актуальностью и весомостью относительно выполнения заданий просветительсва средствами образовательного воспитания. Известны факты разной последовательности представления перечня наук^², но по нашему глубокому убеждению, здесь в первую очередь следует сосредоточить внимание на сущности созданных перечней в рамках каждого из модусов. Более того, этот перечень наук, скорее их применение, предоставляет возможность приближения в первую очередь к желаемому, то есть: «…выполняя исследование сферы рационального, философ-христианин лишь стремится узнать о том, что он может знать, и какой является природа его знания. Верующий не ставит вопроса о том, что есть истина, ведь истина понимается как такая, которая имплицитно присутствует в самом акте философского вопроса» [1, с.8]. Что же касается порядка, скорее правильности направления прочтения перечня наук стоиков, то здесь стоит помнить о том, «...що ядро их (стоиков – прим. О.С.) философии – человек и к тому же человек, который познает природу с помощью природы своей души» [12, с.178]. Потому-то нужно сначала говорить об основном содержании классификационной системы стоиков, ее структурной особенности, а уже потом рассуждать касательно основоэлементности той или другой науки. Так, Этика, имеет трилогическую разветвленность вещей на благотворные вещи, плохие и безразличные. Акцентируя внимание на составляющих «доброго» и «злого», заметим, что наличие и соответствующее отсутствие антагонистичных элементов предопределяет полноту и чистоту представления вышеуказаных категорий. Только преодолевая Страх, Отвращение, Жажду и Удовольствие как результат того страстного желания, можно рассчитывать на характеризацию средствами добродетелей: Ума, Умеренности, Справедливости и Храбрости. В случае неопределенности, которая приобретает очерченные изменения только тогда, когда тенденционально набирает больше половины черт той или другой из выше отмеченных видов вещей, можно говорить об Адиафороне, то есть Безразличии. Вопрос Логики и ее компонентов, следует рассмотреть детальнее относительно содержательной нагрузки той диалектической части логики, которая выражает «предметность», скорее, «то, что означает». Именно стоики начали первыми говорить о предмете того, что мы имеем в виду, когда понимаем значение того или другого предмета, который терминологически очерчен. Такое учение они назвали «лектон» (το ' Λεκτόν) [12, с.174]. Другими словами, это то, что отмечает собой тот предмет, который мы имеем в виду, когда пользуемся его обозначением. Действительно, раскрывая эту тему детальнее, стоит акцентировать внимание на чистоте предметности под которой понимается «лектон». Его формальность с одной стороны, и безукоризненность предметной основы – с другой, дает основание говорить об определенной его автономности.

Автономность же значения – это в первую очередь его узкая предметность относительно всего разнообразия отождествлений среди других определителей конкретного значения, то есть олицетворяющих признаков. Такое значение мы вполне правомерно можем понимать как первое предметное слово определенной предметной формулы. Исходя из этого, можно утверждать создание определенной предметной рубрики, с которой чистый предмет связан никак иначе как пропедевтически. Предопределяющей основой такого положения вещей, можно назвать так называемую словесную иррелевантность, что выражает собою только чистый смысл предмета, независимый ни от какого своего происхождения [4, с.83], ни от каких своих естественных связей, вне всякого своого субстанциального и причинно-обусловленного существования. Таким образом, мы видим, что древние сентенции мыслителей относительно такого выделения чистого предмета понятия, были изначальными в рамках всего эволюционного пути систематизационной мысли, учитывая уникальность и обобщающую характеристику такого «лектон». Этот факт подтверждается еще тем, что сегодня мы можем говорить о полном и не полном «лектон». Для чего и почему? Все объясняется тем, что нужно говорить не просто о суждении в полном формном выражении, понищать, что это «не просто предмет высказывания, но еще и взятый в своем соотношении с другими предметами высказывания. Именно это соотношение может быть выражено в «лектон» или менше, или больше. Если мы говорим «Сократ», то предмет такого высказывания обязательно есть известного рода система смысловых отношений, но только система эта в данном случае неполная, несовершенная, неокончательная. Когда же мы говорим «Сократ пишет», то в результате этого нашего словесного выражения мы тоже получаем определенную систему смысловых отношений, но только богатую, в некотором смысле завершенную, причем она есть здесь как бы уже целостной единицей возможных «лектон»» [5, с.106-107]. Чтобы говорить, об одном конкретном предметном значении, которое является составляющей большего в количественном, а значит и уточняющем, составе, нужно условно понимать предикатнисть такого значения по отношению к конечному результату определенного суждения. Эти виды логических суждений (терминологически в известной мере осовремененные) своей сутью отвечают содержательности тех процессов, которые сегодня мы называем дизъюнкция, конъюнкция и импликация. Другими словами, учитывая реалии настоящего, мы видим, что те логические операции, которые сегодня используются в формулировке информационных запросов средствами современных информационно-поисковых языков, уже тогда были методологически очерчены и определены мыслителями-стоиками. Стоит также добавить, что это не одно из тенденциональных достояний стоиков. Так, Марк Аврелий «пользуется такими словами и оборотами, которые хорошо вписываются в контекст и в своем ежедневном, посполитом смысле, – просто еще раз повторяя давно известные истины (пусть в весьма утонченной риторической форме); и в специальном, терминологическом значении – раскрывая их место в системе взглядов стоицизма и обосновывая их средствами этой системы» [6, с.15]. Значит, что уже тогда и особенно после того, была известна практика терминологического новаторства, определенной компоновки терминов, для определения новых, или перепрочтённых понятий, таким образом формировались новые поисковые образы, поисковые координаты, как определяющие элементы предметности той или иной рубрики. Что же касается Физики, то она представлена двумя основными компонентами: Теологией и Космологией. Учение о космосе опирается на традицию гераклитовской космологии и энергетизм Аристотеля [11, с.548]. Первопричиной (об этом говорилось выше) определен первоогонь – божественное тепло. Своим теплом он пронизывает Материю. Такое взаимодействие определенным образом распределяется относительно причинности категорий – активные и неактивные (пассивные). Огонь и Воздух – активные, а Вода и Земля – соответственно пассивные. Все же что происходит, происходит в соответствии с судьбой, то есть определенным образом мотивированным соответствием с протеканием судьбоносных решений и таким образом, является не чем другим как реалезаторами каждого шага судьбы.

Богословское же учение несло в себе атотожный принцип относительно формирования любой классификационной системы. В соответствии с таким учением основная цель любого человека – стремится и пытатся приблизиться к наивысшему Благу – Божественному началу – для достижения пиковой точки счастья. Это, так сказать, такая эвтюмия по христиански. Что же она в себе несет? Обычно определенную сущность своей идеологической содержательности. Это априори. Но в нашем случае, когда мы говорим о классификационной нагрузке исследования конкретного вопроса, в первую очередь, следует обратить внимание на первооснову иерархического подчинения и пути от малого к большему. Вот именно в этом уникальность систематизации богословской мысли. Более того, весомее становится оригинальность такого порядка в аспекте понимания того, что теологические сентенции и компонентность проекцировались как объекты диалектического оформления средствами схоластики. Парадоксальность и заключается в том, что протекание эволюции предопределено необходимостью доказательства эманациальных обязательных в процессе и по факту изложения теологического учения. По нашему мнению – это определённая структура обратной иерархии в иерархическом автономизме. То есть, достоверно известно, что классификационная система, как система классификации наук – таксономична. Соответственно, происходит выстраивание структуры от большего к меньшему – когда общий раздел, делится на отделы уточняющего, узко-отраслевого характера. Следовательно конкретизируя понятие, мы шире и более глубоко понимаем его суть. Смочь, скорее попробовать, постичь (и этой попыткой максимально выполнить задание относительно достижения счастья) Божественную суть – диктует нам богословие. В конечном итоге соподчинение остается, но содержание и смысл структурного существования в сущности обратно направлено относительно канонов формирования классификационных систем. Именно в этом, по нашему мнению есть фундаментальный признак, символизационный признак, схоластической классификации Средневековья.

Следовательно, подытоживая все выше сказанное, можно сделать выводы, что классификационная система стоиков, вобрав в себя эволюционные свершения от начала Ранней (Древней) к окончанию Поздней Стои, была актуальной и адекватно читабельной в рамках всего стоического учения. Сегодня можно говорить и отмечать значимость ее в том, что определение Логики, как отдельной науки о человеческом уме, дало не только толчок в развитии других касательных и производных наук, но и выступило в роли определенного толчка, относительно формирования новых (скорее новейших) форм определения и соподчинения, в соответствии с тем же логическим порядком систематизационной организации знаний. Прочтение античного «лектон» с учётом сегодняшних реалий в вопросах организации, поиска и, главное, работы с информационными данными (документами), позволяет определять и, таким образом, отслеживать эволюционную тенденциональность развития процессов систематизации в целом. С другой же стороны, следует заметить про идеологическую компонацию схоластической классификации. Сущность элементного представления граничит с элементами сути, которые образуют одно целое. Оригинальность такой классификации выделяется в способности представления количественного большего в виде количественного меньшего – и все это средствами сущностных характеристик каждого элемента, который составляет данное количественное. Структурная особенность схоластической классификации предопределена также представлением перечня количества инструментариев, скорее содержательным инструментарием сущностного. Как отмечалось выше, это определенная структура обратной иерархии в иерархическом антономизме, что продиктовано наличием эмонациональности богословского учения. И такая структурная организация является оригинальной, даже с позици сегодняшнего дня. Парадоксальность, которая предопределена необходимостью стала в сущности энтелехиальной в аспекте виденья результата структурного построения классификационной системы Средневековья, что системно представила, таким образом, гносеологическую проблему соотношения веры и ума [13, с.17], когда динамические знания вмещалась в рамки эманации теологического учения.

Таким образом, проанализировав основные смысловые и обнаружив основные компонентные составляющие выше указанных идеологий-систем знаний, можно проследить тенденциональные черты относительно эволюционного развития содержательных основ классификаций. Сравнив «структурные ядра» данных идеологических свершений в виде систематизированных перечней определений наукообразовующих элементов, мы приходим к выводу вероятности факта постепенного олицетворения наук в рамках, как эманации теологического учения, так и в рамках эволюции материалистических категорий, что в свою очередь, дает основание сделать вывод, о значимости каждой элементной единицы даже в сложно-составленной системной организации знаний.

Сербин О.О. К вопросу о классификации наук
в учении стоиков и схоластов

Статья кандидата исторических наук, научного сотрудника Национальной библиотеки Украины им. В.И.Вернадского НАН Украины Сербина О.О., посвящена вопросам исследования истории возникновения, развития и анализа схоластической классификации наук и классификации наук стоиков. Определенно влияние схоластической классификации наук и классификации наук стоиков на эволюцию классификационной мысли в аспекте систематизации знаний.

Serbin O.O. TO THE QUESTION ABOUT CLASSIFICATION OF SCIENCES IN STUDIES OF STOICS AND SCHOLASTS

The article of Serbin O.O. “To the question about classification of sciences in studies of stoics and scholasts” is devoted to the problems of history of formation, development and analysis of scholastic and stoic classification of the sciences. The article presents the results of analysis of influence of scholastic and stoic classification of the sciences on the evolution of classification thought in the aspect of systematization of knowledge.

1 Тривиум (trivium - трипутье) и Квадриум (guadrivium - четырепутье) – два комплекса Семи свободных исскуств [15, с.38].

2 Гущин Б. размещает Астрономию перед Музыкой [8, с.14], а Шамурин Е. Астрономию после Музыки [15, с.38].