БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ...
ЗА КРОМКОЙ “КОЧЕВОГО” ГОРИЗОНТА
Реальный процесс глобализации - слияния национальных экономик в единую мировую систему - пережил в ХХ веке последовательность двух по-своему революционных “волн”.
Первая волна глобализации и усложнения фактора всемирности распространялась по миру со средины Х1Х века в форме экспансии британской империи, то есть фронтальной британизации мира, колонизации всего и вся под флагом Юнион Джека (по замыслу Сесиля Родса — вплоть «до звёзд», или цыганско-имперской «звезды кочевой» — откликнется отдыхавший в его поместье Р. Киплинг [7, 14-15, 48]). Идеологи мировой экспансии Великобритании (Р. Кобден, Дж. Брайт, Н. Эйнджел) видели в «невидимой руке» рынка главный механизм планетарного сближения стран и континетов, в англичанах — народ, призванный руководить человечеством, в служении интересам Британии — смысл современной истории. Отсюда известный (ныне — по шлягеру отечественной киномелодрамы) киплинговский тезис: «Так и надо идти, не страшась пути, хоть на край земли, хоть за край» [7, 14].
Отвлечёмся от большевистской попытки создания “Всемирной республики труда” на технологической базе сохи и кувалды - с символом серпа и молота на фоне глобуса в гербе СССР. Эта попытка шаржировала дальновидный прогноз К.Маркса о вызревании в рамках буржуазного общества материального базиса нового мира и его истории: мирового рынка; развитых производительных сил человека; подчинённых «общему контролю наиболее передовых народов» современных, онаученных производительных сил и, наконец, развитых мировых отношений, «основанных на взаимной зависимости всего человечества» [9, 230]. Вторая, объективно более подготовленная волна глобализации начала подниматься в период 1945-1970 годов в условиях современной технологической революции в форме создания Рах Аmericanа путём экспансии ТНК и движения к монополярному миру. Именно эти обстоятельства наложили отпечаток на сценарные облики глобального будущего «второй волны». Во Франции, дистанцировавшейся от британского и американского сценариев, идеология глобализации приняла национально более приемлемую (для французов) форму миро-центричного мондиализма «миров-экономик». В существе обе концепции близки (хотя их оценки, данные, в частности, в недавно вышедшей энциклопедии “Глобалистика” [М.: Радуга, 2003], далеко не однозначны [8]). Некоторая разность подходов оставляет место для критического анализа англо-саксонской и французской моделей будущего глобализированного мира. Идеологизированное изображение в них грядущего должно быть пропущено через призму критической рациональности общекультурных ценностей. Это составляет общий замысел настоящей статьи. — Замысел, который оформился не из тяги к геополитическим образам и метафорам, а из насущной мировоззренческой необходимости более чётко прояснить контуры «нового мира» мондиалистов и глобалистов, облик новых претендентов на роль «избранного народа», втягивающего человечество в мир «второй» волны глобализации. Основаниями выбора темы служат, таким образом, манифестируемые искушения глобализма, превращающего мир в «великую шахматную доску» (З.Бжезинский), в «сверхобщество» (А.А.Зиновьев), в неизведанную «девятую социоформу» (Ж.Аттали), опирающуюся на особый «мир-экономику» (Ф.Бродель).
О французской разновидности идеологии глобализма - мондиализме мы уже писали в работах “Какое будущее ожидает человечество в третьем тысячелетии?” (Донецк, 1999), “От “миров-экономик” к “социоформам” торгового строя” (опубликованной в выпуске тематического сборника “Iнтелект. Особистiсть. Цивiлiзацiя”. [Донецьк: ДонДУЕТ, 2003. - С. 196–208]) и в ряде других работ. Предлагаемая статья развивает заявленную тему. Идеология глобализма в её специфически французском варианте служит одной из концептуальных основ расширения и углубления разного рода хозяйственно-экономических, социально-политических, культурных и цивилизационных связей мира грани ХХ и ХХI столетий. Личные, общественные и всеобщие судьбы современного человечества обнаруживают их возрастающую зависимость от бурного протекания процессов интернационализации производительных сил и общественных отношений, а также от адекватного осмысления соответствующих теоретических проблем, социальных надежд и сопутствующих им иллюзий. Последние обусловлены тем, что реальный процесс глобализации пронизан серией противоречий и парадоксов, что приводит к столкновению постулатов и концепций теоретиков глобализации, трактующих те или иные её моменты и фазы.
Признанными носителями современных постулатов французской глобалистики и мондиализма выступают Фернан Бродель и Жак Аттали. Первый известен трилогией «Материальная цивилизация, экономика и капитализм ХV-ХVIII вв.» [Том первый: “Структуры повседневности: возможное и невозможное”. - Том второй: “Игры обмена”. - Том третий: “Время мира” (изданы в 1979 г., переведены в 1986–1992 гг.)]. Ф.Бродель анализировал формы и механизмы перерастания европейских «миров-экономик» в систему всемирных рыночных экономик, ограничиваясь при этом рамками раннего капитализма. Продолжатель его изысканий Жак Аттали известен как автор ряда трудов. Наиболее известен среди них бестселлер “Линии горизонта” (1990) (в русском переводе “На пороге нового тысячелетия” (1993), в котором Ж.Аттали развивает идею девяти «социоформ» или «миров-экономик» торгового строя, концептуально охватывающую всю историю человечества (а предметно - историю Европы с ХІV века). В теоретическом плане взгляды обоих французских авторов пересекаются с «мир-системной» схемой Иммануэля Валлерстайна (США) — концепцией, впитавшей ряд философско-экономических идей левой ориентации (Розы Люксембург, китаизированного марксизма (маоизма) и теоретиков «революции 1968 года»). Объединяет подходы Ж.Аттали и Ф.Броделя с мир-системной идеологией И.Валлерстайна, однако, не их мировоззренческая «левизна» (французские авторы в своих выводах более или менее политкорректны в отношении к западному status quo), а специфический учёт гипотетически обозримых перспектив развития мировой капиталистической системы в русле глобалистского или мондиалистского вúдения истории. Собственно говоря, концепция Броделя-Аттали сводит смысл истории к неизбежности перехода отдельных цивилизаций (культур), народов и государств к существованию в рамках униформного мира, который будет свободен от проблем, противоречий и конфликтов, присущих состоявшейся истории капитализма прошлого столетия. В рамках этих посылок Жак Аттали развивает идею движения человечества к глобальной «электронно-номадической» цивилизации. В отличие от И.Валлерстайна (и даже Ф.Броделя) он идёт при этом значительно дальше по пути специфической апологетизации мировой системы современного капитализма. Именно в этой части концепция Ж.Аттали заслуживает отдельного анализа.
В книге «На пороге нового тысячелетия» [1] Жак Аттали «полностью принимает логику развития современного мира и солидаризируется с ней. По его мнению, [«ин-валютная»! - В.П.] демократия это наилучшая политическая система, Торговый строй - двигатель прогресса, всемогущество денег - самый справедливый порядок, мондиализм - единственный ответ на проблемы завтрашнего дня и абсолютная неизбежность, которая для него совпадает с высшим благом» [2, 3]. Не обойдена вниманием Ж. Аттали социогенная роль современной техники, конкретизированная им в схемах электронного техноцентризма - в схемах, опирающихся на методологию информационно-технологического детерминизма. В трактате ощущается перекличка с идеями О.Тоффлера о «волнах» цивилизации. Последний, кстати, сопроводил «На пороге нового тысячелетия» Ж.Аттали своим предисловием. И всё-таки «изюминка» его философско-исторических взглядов в другом. Она - в трактовке «девятой социоформы» торгового строя, состава и роли «избранного народа» (в качестве субъекта истории) и собирательного образа будущего человека-нео-номада.
Как полагает Жак Аттали, в первые десятилетия III тысячелетия появится созревающее детище глобализации - девятая социоформа Гипериндустриального торгового строя (все перечисленные термины принадлежат Ж.Аттали), новое супер-экономическое и социальное образование разряда «миров-экономик», которое воцарится на громадных территориях с доминирующим центром то ли в «Малой Европе» (и её периферии до Урала или Владивостока?), то ли в Японии и в Восточной Азии (у молодых восточно-азиатских «тигров») с включением всего Тихоокеанского региона. Деньги и электронные технологии обеспечат неизбежный успех обществу «новых кочевников», а рыночная психология и погоня за сверхприбылью подключат к логике «номадизма» население наиболее отсталых регионов. Процесс будет сопровождаться шелестом денежных купюр и попискиванием функционирующей электроники - мотивами, популярными не только сегодня, но и в будущей - «девятой социоформе» торгового строя.
Итак, на повестке дня будущее. Но о каком будущем идёт речь? - Событийная динамика и катастрофы ХХ века обнаружили, что проблемы реального будущего настолько серьёзны и опасны, что от них нельзя отмахнуться публицистско-журналистской однодневкой. Расшифровка значения и смысла современных тенденций и «замысловатых фактов» (слова Ж.Аттали) требует серьёзного теоретического подхода, умения строить доказательные исторические модели и делать ответственные обобщения. Логика эволюции современного мира, его предыстория и грядущие перемены проясняются, полагает Жак Аттали, с помощью особых социально-философских, стадиально-исторических, регионально-цивилизационных и аксиологических понятий, которые он направляет на обоснование техноцентристско-потребительской версии будущей всемирной истории, уделяя основное внимание процессу потребления результатов «гиперпромышленного» производства - потреблению специфических «предметов» или объектов индустрии информатики, досуга, медицины, бизнеса. При этом Жак Аттали стремится придать своим приземлённо утилитарным взглядам на историю облагороженную форму. В ряде случаев изложение им концепции девятой формы «гипериндустриального» общества даже сбивается на стиль исторического манифеста. «Для лучшего понимания будущего, для выявления смысла тех замысловатых фактов, которые ежедневно ставят нас в тупик, - пишет Ж.Аттали, - нам нужно научиться наводить мосты между современными социальными науками» [1, 32]. Другой тезис: «Я убежден, что возникающий сейчас новый мировой порядок, как и те, которые ему предшествовали, подчинен законам жизни и истории», - продолжает Ж.Аттали. И, наконец, самое сокровенное положение его концепции: «Для того, чтобы дожить до торжества наших светских (прагматичных - В.П.) идей, нам необходимо новое определение святого» - не обсуждаемых (и не подвергаемых сомнениям других) приватных интересов [1, 31]. Главный субъект будущего в данной концепции - более чем состоятельный «человек-номад», своего рода Сверхчеловек 9-й формы Торгового строя. Присмотримся к его фигуре внимательнее.
Согласно представлениям Ж.Аттали, новый номад должен «внести свой вклад в наследие цивилизации, определяя ее направление через осуществление собственной свободы, стремясь превратить свою жизнь в произведение искусства вместо скучного воспроизведения себе подобных» [1, 133]. По представлению Ж.Аттали, заслуживающий внимания человек будущего — это не только «Денежный мешок», но и своего рода Человек-Эстет. Он же и Человек-Номад, носитель своего рода эстетического номадизма и номадического эстетизма - правда, эстетизма масскультурного пошиба. - Чем обусловлены прелести номадизма для человека будущего? Они определены «новым порядком», который «скорей всего, будет иметь очень мало общего со знакомым нам за последние пятьдесят лет XX столетия миром», - констатирует автор [1, 16]. Где кочует нео-номад, в каком геополитическом пространстве он существует? - Ответ прост, ибо геополитическая картина нового «номадического» порядка строго центрирована: «в центре каждого из таких формообразований стоит доминирующий над всем город, где сконцентрирована основная финансовая, культурная и идеологическая власть» [1, 39]. Например, Нью-Йорк, так и хочется добавить, следуя за подспудными мотивами автора. Оправдывая наши надежды, Жак Аттали действительно далее разъясняет: центральное сосредоточение финансово-идеологической мощи не обязательно будет и центром политической власти. По существу это дела не меняет. «Как обычно контроль за рынком осуществляет (хозяйствующая - В.П.) элита - она регулирует цены и продвижение товаров; элита получает прибыль, аккумулирует ее в своих руках, осуществляет контроль за заработной платой и рабочей силой, финансирует творческую деятельность и исследования (разумеется, вписывающиеся в стратегию оптимизации получения прибылей - В.П.). Элита определяет идеологию, поддерживающую (!) власть» [1, 39]. Именно в этой части рассуждений Жака Аттали ощущается сильное влияние концепции «миров-экономик», принадлежащей Фернану Броделю [3]. Что касается соотношения идеологии и экономической власти в мондиалистском сверхкапитализме, то оно виднее самому Жаку Аттали, ещё недавно сочетавшему в одном лице роли автора «Линий горизонта» и первого директора Европейского банка реконструкции и развития (с 1991 года). Мы же вернёмся к материально-содержательной конкретике девятой «социоформы».
В социогенном центре «номадической» схемы будущего, по Ж.Аттали, — современные средства (системы) массовых коммуникаций и информации. Они вводятся в его сценарий путем описания информационных технологий при акцентации компактной размерности носителей информации: микросхем и микропроцессоров, которые открывают дорогу к индустриализации услуг в широком спектре областей. Транзистор сделал портативным радио (наглядный пример «кочевого предмета»), магнитофон, видеомагнитофон, персональный компьютер, компактное хранение и воспроизведение информации (кассеты, диски и т. д.). Такие миниатюрно-портативные средства действительно способны во многом перестроить жизнь общества и человека, что отмечено многими авторами ещё до Жака Аттали. Он же связывает эту технику «предметов» с принципиальным потребительским расточительством пост-экономического типа [4]. Ж.Аттали не замечает, что психология нормального человека сопротивляется расточительству, сколько бы нас не уверяли в обратном сторонники этой идеи. Снобы, выбрасывающие прочитанную книгу или приобретающие заново экипировку в каждом пункте приземления самолёта, здесь не в счёт [5]. - Ведь Жака Аттали интересует не уникальный, а относительно демократичный, масскультурный «нео-номадизм», стимулируемый использованием в бизнесе и в быту не изысканно-эксклюзивных - «от Кристиана Диора» - предметов, а ширпотреба «кочевых объектов».
Относительная дешевизна, доступность, компактность и функциональная эффективность делают «кочевые объекты» жизненно необходимыми для обитателей нового мира. Как полагает автор, производство и применение этих объектов станет поддерживать экономический рост общества «кочевников» на протяжении обозримого будущего. К чему, однако, приведет расширяющаяся микроминиатюризация техники услуг и производства? - задается вопросом Жак Аттали. С определенной (строго дозированной) долей критицизма он намечает проблематично-антропологическую судьбу цивилизации новых кочевников. Её абрис таков. В результате развития техники протезирования и клонирования «человек начнёт создавать себя сам так, как он создаёт товары. Различие между культурой и варварством, между жизнью и смертью исчезнет», - вздыхает наш автор [1, 119]. Как известно, Р.Киплинг подобную перспективу истолковал в ницшеанском ключе:
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно всё пусто, всё сгорело
И только Воля говорит: «Иди!» [7, 5].
Философской романтике Ж.Аттали предпочитает иной ключ - ключ прейскуранта: “…В конце такой культурной мутации и сам человек превратится в кочевой предмет. Со вставленными… искусственными органами он станет и сам искусственным существом, которое можно будет купить или продать…” [1, 118]. Превратившись в оценённую вещную часть социально-товарного мира человек будет потреблять себя (естественные органы своего тела и органы, выращенные путём клонирования или созданные киборг-машинными технологиями) порционно — кусок за куском в рыночном смысле этого слова. Так в рамках личной автономии и психологии технологического просперити новый номад “приобщится к тому, что в конечном счете восходит к культу индустриального каннибализма” [1, 120]. Впрочем, эта оценка не нова. В предвосхищении подъёма “первой” - британской волны глобализации К.Маркс пророчески писал, что в данном отношении “Англия, несмотря на все свои преступления, была бессознательным орудием истории» и потому, подобно озверевшему варвару, не могла потреблять блага прогресса всемирности иначе, чем из черепов загубленных ею жертв” [9, 135–136]. Изменение лишь в том, что вторая волна глобализации, как мы видим из её сценария по-Аттали, предполагает пользование благами прогресса уже в форме замены прохудившихся органов героев «второй волны» дорогостоящими протезами, вплоть до возможного дубляжа черепов нео-номадов индустриальным «железом» ЭВМ, как это лет сорок-пятьдесят тому назад предсказал Станислав Лем.
Отметим ещё одно обстоятельство. Об этом - индустриальном каннибализме надвигающегося нового кочевого мира Жак Аттали пишет как бы в постскриптуме. Львиная же доля в описании цивилизации «девятой социоформы» отводится апологетике нео-номадического будущего. Оно, с его точки зрения, великолепно! Состоятельные «новые номады» смогут свободно выбирать место для жизни сибаритов, покинув собственные фабрики и офисы, но оставаясь в контакте с себе подобными с помощью портативных инструментов. Их деньги, товары и сами техно-био-трансформированные «новые номады» персонально будут перемещаться вокруг света с головокружительной скоростью [1, 18]. Напрашивается, однако, вопрос: во имя чего и по какой причине нам обещают «галопирующее» будущее нео-нуворишей? Только ли по причине технической осуществимости номадизма нового типа? Или дух наживы останется пружиной экономического механизма этого общества перелицованного капитализма.
Ответы на вопросы о судьбах его героев могут быть разные. В изменяющемся постиндустриальном обществе представители среднего класса - люди с высшим техническим или профессиональным образованием составляют одну из самых мобильных групп населения. Однако частая смена места жительства сегодня характерна и для технологически отсталых и социально обойдённых групп, таких как городские афроамериканцы в Соединенных Штатах. Есть и другие «но» в концепции «номадизма» девятой формы. Одно из них касается исторической сути феномена миграционного кочевничества.
Достаточно непредвзято взглянуть в прошлое, чтобы увидеть, что история человечества знала немало типов миграций. Среди них: миграция караванов «шелкового пути»; перемещение невольников полубандитами-полукупцами античного и феодального мира; раннебуржуазная работорговая «спираль» (с обратной связью), в рамках которой ввозились бросовые бусы, зеркальца и дешевый ром на рынки невольников Западной Африки с последующим вывозом «живого товара» на плантации Карибской Америки и Южных штатов США в период XVI – первой трети XIX веков в пределах пятой и шестой форм «торгового строя» и господства их экономических центров: банков Кадикса, Ливерпуля, Амстердама, Сент-Луиса и Лиона. Так что миграция миграции - рознь: меняются её исторические формы и объёмы, трансформируются её стимулы и оценки. Одно дело, когда вековые циклы аридизации Евразийской степи или двадцатилетние засухи античной древности, по свидетельству Геродота, снимали с мест обитания традиционных номадов – пастухов Центральной Азии или Причерноморья и гнали их на более влажный Запад или в субтропики Индостана. И совершенно в ином свете выглядит история «туризма» нацистских ландскнехтов - эдаких весёлых парней с портативно-номадическими ранцами и огнемётами, совершавших агрессивные «прогулки» по маршрутам Drang nach Osten, проложенным «Майн кампф» и «Мифом двадцатого века». А как шаржируют идею «номадической» миссии (и бессмертную формулу: любовь и голод правят миром) нынешние секс-вояжи зажиточных западных бабушек (а то и прабабушек, предварительно запиливших и загнавших в гроб своих «дедушек»), которые, изнемогая от «бремени белого человека», рыщут по дешевым пляжам стран третьего мира с самыми популярными ныне портативными «инструментами» торгового строя — евро-долларовыми банкнотами (в купюрах мелкого номинала)! Более того, в последние тридцать – сорок лет многие страны мира остро волнует «утечка умов» — однонаправленная миграция специалистов, на подготовку каждого из которых государства расходовали немалые казённые средства. Все эти проблемы Ж.Аттали обходит, ибо его «номадизм» — это номадизм нуворишей, денежных мешков. И идея подобного номадизма выросла на исторически подготовленной почве, ибо подсознательно она ориентирована на мечту купца-лоточника раннего капитализма об удобных (лёгких и малозаметных при коммерческих шоп-вояжах) предметах-товарах, «которые можно было бы запросто носить с собой, избегая лишних затрат» [1, 95], — скажем, на таможне, — и не вызывая непредсказуемых эмоций населения страны пребывания.
Следует признать, что портативные предметы наделят «новых» номадов таким экономическим и техническим могуществом, которым они не обладали никогда прежде. Но к чему это ведёт? «Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив всё это миниатюрными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, связанные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане - потребители из привилегированных регионов мира превратятся в «богатых номадов», - пишет Ж.Аттали [1, 18]. Подключив собственный телефонный аппарат размером с визитную карточку к сложным электронным системам, любой «внучок» купца-мечтателя получит возможность связаться с кем угодно, не афишируя при этом своего местопребывания. Желающему идентифицировать номада третьего тысячелетия достаточно будет указать в «сети» либо его код (число), либо его имя. Получая почту, номад, страдающий специфической скромностью (вспомним абонентские адреса современных подставных фирм!), может вообще предварительно не называть никому ни своего адреса, ни сведений о своем местонахождении. «Впервые у человека не будет адреса, - пишет Ж.Аттали. - Чувство привязанности к тому месту, которое рождало все культуры в прошлом, превратится лишь в слабое, достойное сожаления воспоминание» [1, 105]. Да что там «какая-то культура»! Кочующие фирмачи будущего будут в состоянии анонимно торговать «рогами и копытами» ещё не родившихся парнокопытных и бивнями и «любимыми мозолями» всех динозавров мезозоя. При этом в номадическом будущем, как и ныне, реальны достаточно ощутимые прибыли... в отсутствие всяких механизмов ответственности и обязательности у их получателей. Схема несложная, правда - со специфическим привкусом. Ибо практика современного (в том числе - «дикого») сверхкапитализма свидетельствует, что счастливое «номадическое будущее», во многом, увы, начинается уже сегодня! А как развернется «нео-номад» (оснащенный чудесами микроэлектроники), когда его «памятная» визитка одновременно станет служить как удостоверением личности, так и чековой книжкой, как телефонным аппаратом, так и факсом. - То есть, когда она превратится не просто в своеобразный паспорт кочевника будущего, а будет даже чем–то вроде «его самого» (alter ego).
Но в таком случае - в социально-историческом плане - кочующий предмет создаёт предпосылки цивилизации человека «перекати-поле» и аналогичной ей будущей истории слоняющихся по всему миру бродяг-толстосумов. Следует ли напоминать, что подобная модель цивилизации (и её истории) социально деструктивна. Однако и это далеко не всё. Расширяющийся бизнес «кочующих» мини-предметов неизбежно создаст армию «бедных кочевников» (прежде всего мигрантов из «ІІІ мира», о которых беспокоится не только Ж.Аттали, но и теоретически более продвинутый И.Валлерстайн [6, 19-62]). Такой бизнес, конечно, социально активизирует «обнищавших пиратов»: блуждающих гангстеров или боевиков какой-нибудь новой «Аль-Каиды» будущего. (Американские блокбастеры типа «Судьи Дредда» образно иллюстрируют подобную перспективу, а Е.М.Примаков недавно даже заметил, что боевиков-фундаменталистов специалисты уже сегодня именуют (по аналогии с недавним прошлым) «исламскими коммунистами(?)» [10]). - Может быть потому, что и те, и другие грозят применить против финансовой силы сверхкапитализма иную - военно-материальную силу и силой получить свой ломоть «электронно-кочевого» пирога. Неудивительно, что уже сейчас богатый «Север» спешно возводит своего рода новую Берлинскую стену для того, чтобы отгородить благополучие «золотого миллиарда» от происков «завистливого» бедного «Юга».
Таковы прогнозные облачка на «линии (авторского) горизонта». Дальше - больше. Широкими мазками рисует Жак Аттали картину общества, где люди утратят не только собственную национальность и превратятся в космополитов в буквальном смысле слова, но и порвут свои семейные узы, урывая время для специфического досуга скучающих холостяков в ходе их вояжирования по всему миру. Подобная перспектива вызывает у Ж.Аттали смешанные эмоции. Разумеется, кочевые предметы (вроде портативного телефона) уже сейчас освобождают их обладателей от постоянной привязки к определенному месту в данную минуту. Жизнь, однако, показывает, что освобождение абонента от фиксированного нахождения «здесь и теперь» одновременно связывает всё свободное время владельца электронного чуда и затрудняет возможность скрыться от перманентной заботы-работы. Если ранее считали, что в обществе будущего объём рабочего времени человека будет сокращаться, а время активного досуга, составляющее пространство его личного развития и внутренней свободы, будет соответственно увеличиваться, то теперь - в электронно-номадической перспективе - человек превращается в раба мобильного телефона. Ирония истории, предсказывает Жак Аттали, состоит в том, что «человеку-кочевнику придется трудиться постоянно, бесконечно, так как у него исчезнут представления о естественном делении суток на дневное и ночное время, как, в общем, и всякое понятие о времени» [1, 105]. Телефонное рабство, однако, - не главная беда надвигающегося «номадизма».
Зарю наступающего века «нео-номадизма» омрачает другая политическая трагедия - грядущий «разгул демократии», который поставит под удар счастье привилегированного потребителя. Свобода выбора «подрывает главное требование всех цивилизаций: необходимость выжить», - вздыхает Жак Аттали. Нет, Ж.Аттали не против права состоятельного гражданина «либо принимать предложения, либо отвергать их независимо от того, о чём в данный момент идет речь - о кандидатах, товарах, политиках, изделиях. …Мы должны понять одно: ничто в этом мире не создается навечно. Всё можно либо обменять, либо отбросить» [1, 29]. Ужасает Ж.Аттали другое: то обстоятельство, что в это «всё» могут войти ценности, отношения и структуры, лично ему представляющиеся высшими и вечными, то есть не подлежащими далее социально-этической трансформации.
Хорошо знающий свой предмет и идеи своих предшественников (к тому же владеющий навыками литературной работы - как никак, а за плечами у Жака Аттали 15 изданных книг), он вдруг начинает, что называется, ходить вокруг да около проблемы свободы выбора - главного механизма демократии. Жак Аттали называет свободу выбора угрозой более зловещей, хотя и менее заметной, чем угроза нашествия новых варваров, то есть мигрантов из третьего мира. Теперь он апеллирует к стабильности в ущерб переменам, черпая аргументы из практики цивилизаций, опирающихся на иерархические структуры и принципы религиозных орденов и монархий. И всё это в рамках панегирика плюрализму, культуре выбора - правда, в органической ткани рыночных отношений потребительского общества. Так что демократизм и гуманизм Жака Аттали ограничен психологией, как бы это сказать помягче, «рыночника», а точнее - обычного лавочника или, как говорят в народе, - торгаша. «Великий парадокс глобальной потребительской демократии заключается в том, - пишет он, - что право на радость, удовольствие и счастье, право выбора в настоящем на деле (в глобальной перспективе - В.П.) может оказаться тем ядовитым снадобьем, которым мы насильно потчуем своих детей» [1, 31].
Жака Аттали беспокоит возможное покушение (со стороны трех миллиардов бедных «завистников») на священную суть рыночного мирового порядка и его либеральную идеологию потребительства и плюрализма. Если бы речь шла о границах (пределах) экспансии индустриально-промышленного базиса потребительского общества, то с ним можно было бы согласиться. Автор, однако, ничего об этом не сообщает, полагаясь, быть может (попробуем помочь ему в формулировке), на безотходные и наукоемкие технологии. Конечно, он мог бы осудить «засорение гнезда» косвенно, подвергнув критике практику выноса техногенными метрополиями «грязных технологий» в развивающиеся страны. Но на это Ж.Аттали не решается. Его больше страшит экологическая диктатура, возглавляемая каким-нибудь харизматическим лидером из «зеленых», «фанатичный отказ от индустриальной жизни радикально настроенными защитниками окружающей среды» [1, 30]. Одно его утешает: экологисты и «агрессоры будущего» будут появляться в регионах, менее важных для Запада, чем Ближний Восток.
Мы поэтому укрепляемся в мысли, что призыв Жака Аттали «сохранить мир, пригодный для нормального существования, изолировать его от нового, нарождающегося, избежать маниакального стремления к росту производства» (и для этого «пересмотреть законы политической экономии и глобальный баланс сил»), обращён не столько в адрес гипериндустриального общества западного типа, сколько нацелен на ограничение технического развития регионов с миллиардами бедняков в пользу привилегий «золотого миллиарда». Конечно же - по причине того, что этого не выдержат экологические ресурсы планеты, замалчивая при этом, что мировые ресурсы вычерпали, в основном, экономики США, Европы и Японии (в том числе – под прикрытием деятельности вездесущих транснациональных корпораций). Так что, если демократический выбор народов не устроит кандидатов в новые кочевники, то возможности народного выбора вполне могут быть урезаны ими на основе эгоистических ценностей, которые должны будут обеспечить торжество гипериндустриального торгового строя богатых «кочевников».
Неоднозначность перспективы демократического выбора населения, экологические страхи и электронно-денежное рабство, которое грозит состоятельным кочевникам, накладывают отпечаток пессимизма на заключительную часть прогнозов Ж.Аттали. Он признаёт, что превратившись в атомизированного индивида - в эдакое социальное перекати-поле - электронный кочевник будет по прежнему «испытывать тягу к человеческому участию, тоску по уютной домашней обстановке и сообществу людей - тем ценностям, которые (по идеологии сценария торгово-электронного номадизма - В.П.) прекратили свое существование, так как их функции устарели» [1, 18]. Но стоят ли тогда свеч игры нео-номандизма ? И потом: кто решил, что человеческое участие, домашний уют, личное общение когда-либо устареют? - Человек с психологией «челнока», «толкача» или лоббиста будущего «гипериндустриального торгового строя»?
Нас всегда уверяли (и с этим мы полностью согласны), что общечеловеческие ценности, в состав которых несомненно входят некоторые ценности, перечисленные Жаком Аттали, не устаревают в зависимости от... размерности популярных товаров ширпотреба, а принимаются каждым поколением людей, пусть и в новой исторической форме. За этими ценностями поэтому и закреплён статус вечных. Из конфликта сценарных построений нео-нуворишей и вечных ценностей следует скорее другой вывод. Следующие за нами поколения сделают устаревшими не идеалы семьи, искреннего участия, тепла домашнего уюта, простого счастья человеческого общения (равно как и ценности добра, истины, свободы, справедливости, гуманности, родины, человеческого долга), а сам сценарий электронно-кочевой цивилизации девятой «социоформы» торгового строя. - Сценарий, в котором жизнь «человеко-номадов» будет вращаться вокруг оси денежного чистогана и потребительского гедонизма. Кочующих полукиборгов-полусибаритов будет, согласно этому сценарию, постоянно страшить «телефонное рабство», круглосуточная забота-работа, возможный «разгул демократии» обнищавших номадов, завистливых мигрантов, неимущих бедняков, изгоев и просто гангстеров - «кочующих пиратов». «Индустриальный каннибализм», посягательства харизматических лидеров на власть, «чудовищные претензии» защитников экологии - да мало ли что ещё будет омрачать существование таких ранимых «хозяев жизни» гипериндустриального торгового строя. Сохранится ли тогда хрупкое счастье толстосумов и не раздастся ли в их среде призыв: «Назад - в прошлое (или в иное будущее?)», что, как нам представляется, следует из предложенного сценария почти ad oculos!
Не разумнее ли поэтому предположить, что в будущем нашего потомка встретят не киборгизированные и эгоистически озабоченные «денежные мешки» с повадками привилегированно-кочующих бомжей, а нормальные люди, живущие в нормальном - не дискриминационном обществе. Встретят, быть может, даже словами идеолога (всё же более романтичной) первой волны глобализации - нобелевского лауреата Редьярда Киплинга, умудрённого приобретённым опытом викторианской всемирности: «Когда весь мир ты примешь во владенье, тогда, мой сын, ты будешь Человек!» [7, 6].
Литература
1. Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. - М.: «Международные отношения», 1993.
2. Левалуа К. «Сочти число зверя» // Элементы. Евразийское обозрение. - 1992. - № 2.
3. Бродель Ф. Время мира. (Материальная цивилизация, экономика и капитализм ХV-XVIII века. - Т. 3). - М.: Прогресс, 1992.
4. Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. - М.: Academia, 1999.
5. Ландрам Джин Н. Тринадцать мужчин, которые изменили мир. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
6. Валлерстайн И. Рождение и будущая кончина капиталистической миросистемы: концептуальная основа сравнительного анализа // Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. - СПб.: Университетская книга, 2001.
7. Киплинг Р. Мохнатый шмель. Стихотворения. - М.: ЭКСМО – ПРЕСС, 1999.
8. Глобалистика. Энциклопедия. - М.: Радуга, 2003.
9. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 9 - М.: ИПЛ, 1957.
10. Примаков Е.М. Мир после 11 сентября 2001 года. - М.: Межд. отношения, 2002.