социо-гуманитарный смысл понятия «информационная культура»
Чуть более полувека прошло с того момента, когда в языковой оборот вошел термин “информация”. За это время он прочно утвердился не только в научном (устном и письменном) арсенале, но и в обыденной житейской речи. Сегодня нет, пожалуй, ни одной научной публикации, ни одного устного научного или публицистического выступления - каким бы проблемам они ни были посвящены, - в которых бы термин «информация» отсутствовал.
Однако до сих пор термин “информация” находится в стадии перехода в научное понятие: единого, строго закрепленного за этим понятием семантического содержания до сих пор не сложилось: одни сводят содержание понятия информации только к “знанию”, другие – к любому сообщению, третьи – к отражению, четвертые – к упорядоченности, пятые – к отраженному разнообразию. Одни в информации видят только рациональную природу, другие – включают в нее и человеческие эмоции. Одни распространяют ее наличие на весь материально-природный и даже бесконечно универсальный мир, другие – считают ее только специфической стороной бытия человеческого сообщества и т.д.
Бурные дискуссии 60-х–70-х годов по поводу содержания понятия «информация», в которых участвовало большое количество отечественных и зарубежных исследователей (Блауберг И.В., Жуков Н.И., Тюхтин В.С., Урсул А.Д., Украинцев Б.С., Колмогоров А., Шрейдер Ю.А., Эштби У.Р., Бар-Хиллел и др.), в 80-90-ые годы поутихли. Но и по сей день научное понятие «информация», отрефлексированное явно недостаточно, употребляется часто номинативно, а его смысл считается имплицитно присутствующим.
Такая же ситуация и с употреблением понятия “информационная культура”. Оно отрефлексировано еще в меньшей степени, чем понятие “информация”, хотя и стало широко и часто употребляемым. Но с понятием “информационная культура” дело обстоит еще труднее, поскольку его смысловое содержание наталкивается и на отсутствие единого общепринятого значения понятия “культура”. И два понятия: “информация” и “культура”, соединенные в одно – “информационная культура”, делают последнее столь многозначным и расплывчатым, что номинативное употребление обесценивает его содержательный смысл и затрудняет порой понимание того, что же имеется в виду под “информационной культурой”. Поэтому диапазон исследований, охватываемый понятием “информационная культура”, весьма широк: это и виды информации (экономическая, политическая, художественная и т.д.), и их взаимодействие; это и функционирование различных видов информации на данном этапе, в определенных условиях; это роль информации в личностно-индивидуальном и общественном развитии; это и способы, средства ее трансляции, кодирования; это и использование информации в организационно-управленческом процессе; ее место и роль в коммуникативном процессе и т.д.
Складывается ситуация, при которой любому процессу, так или иначе связанному с информацией, автоматически присваивается статус культурного, и в каком бы аспекте он ни рассматривался, он обозначается как “информационная культура”. В результате научное предметно-сематическое содержание понятия “информационная культура” если не исчезает, то, по крайней мере, теряется. Расширение же культурологического взгляда на окружающий человека мир, саму деятельность человека как с результативной, так и технологической точки зрения, осознание необходимости поиска везде и во всем (в том числе и информационных процессах) социокультурных, человекомерных смыслов, выдвигает на повестку дня, требует четкого ответа на вопрос, что мы понимаем под культурой в информационном поле, и всё ли в нем имеет статус культурности. В этой связи ощущается необходимость четкого определения понятия “информационная культура”.
А между тем, если понятию “информация” нельзя отказать в научном дискуссионном обсуждении его категориальной семантики, то понятие “информационная культура” пока остается вне поля зрения исследования его категориально-смыслового содержания. Более того, употребление словосочетания “информационная культура”, как правило, осуществляется с акцентом на слове “информационная”, а смысл “культуры” остается в стороне, как нечто само собой разумеющееся.
Предпримем попытку осуществить такую рефлексию. Для ее реализации воспользуемся в качестве методологической базы теоретико-концептуальной парадигмой понимания культуры, представленной в книге “Культурология” под ред. Н.Г.Багдасарьян, (М.: Высшая школа, 1998), согласно которой, культуру можно представить в единстве трех её неразрывно связанных аспектов: “способов социокультурной деятельности человека, результатов этой деятельности и степени развитости личности”.[1] Дадим уточняющую интерпретацию указанных аспектов культуры и экстраполируем их на понятие “информационная культура”.
Один из аспектов культуры связан, на наш взгляд, не с любыми результатами деятельности человека в ходе созидания искусственной среды своего (специфически человеческого по содержанию!) существования, а такими результатами, которые выступают как ценности, т.е. осознаются как значимые для бытия людей как человеческого бытия, как расширяющие, обогащающие, совершенствующие человеческое содержание жизни. В этом плане этот аспект позволяет осмыслить культуру как то, что созидает человек (общество) для того, чтобы жизнь индивида (общества), с их точки зрения, можно было бы считать человеческой, или другими словами, чтобы она – (жизнь) – осуществлялась бы в их представлении по-человечески.
Это придает культуре как системе ценностей относительный характер. Во-первых, потому, что система ценностей (значимостей для осуществления жизни «по-человечески») явлений и процессов меняется на протяжении всей жизни отдельного человека; во-вторых, потому, что она различна в обществе на разных этапах его развития и отличает одну эпоху жизни людей от другой; в-третьих, потому, что у каждого группового субъекта – носителя культуры – система ценностей своя, весьма определенная, самобытная, своеобразная, во многом, неповторимая.
Экстраполируя этот аспект культуры на «информационную культуру», подчеркнем, во-первых, что последняя на планете Земля существует только в человеческом обществе. Природные процессы, даже если признать существование информации и в неживой природе, лишены характеристики «культурности», ибо осмысление (рефлексия) значимости, ценности тех или иных явлений есть результат только человеческой деятельности, способность, вырабатываемая в человеческой рациональной мыслительной практике.
Во-вторых, следует обратить внимание на то, что информация в обществе охватывает всю совокупность сведений (и знаний, и слухов, и сплетен и т.д.) и всю совокупность чувственно-психологических образований (от контролируемых человеческим разумом эмоций, глубинных социально-значимых переживаний и настроений, деятельных установок и побудительных мотивов до нерегулируемой агрессивности и даже садизма). Однако, далеко не все эти информационные проявления (образования) обладают характеристикой культурности и имеют статус “информационной культуры”. Вряд ли слухи, сплетни, или любое содержательно-искаженное, идеологически мотивированное сведение, или эгоистическо-направленное, социально и даже индивидуально деструктивное чувствование человека (общества) можно считать культурными.
В этом плане вся функционирующая в обществе (и его характеризующая) информация не есть его информационная культура. И система функционирующей в обществе информации и наличность информационного тезауруса личности гораздо шире, чем информационная культура общества и личности.
Представляется, что именно интерпретация культуры как системы ценностей, указывает и позволяет «наличную» информацию, в том числе и наличные знания, сами по себе считать необходимыми информационно-ментальными основаниями функционирования человеческих систем, важными показателями уровня цивилизационного развития, но недостаточными для определения их как информационной культуры, в том числе и в условиях информационного типа общества. Информационная культура – это не обезличенное восприятие информации. Информационная культура имеет более сложные информационно-ментальные основания, чем простая передача (трансляция) информации и простой «прием» её человеком.
Обратим внимание, в этой связи, во-первых, на то, что для того чтобы та или иная значимая для жизнедеятельности человека (общества), т.е. ценностная информация превратилась в факт «информационной культуры», с моей точки зрения, мало знать какие-либо закономерности (естественно-природные ли, экономические ли, правовые, психологические и т.д.) и вытекающие из них идеальные нормативные требования. Необходимо ещё уметь осуществлять рефлексию воспринимаемой информации, а также уметь воспринятые закономерности превращать в алгоритмы практического действования, причем нередко в неблагоприятных условиях, противоречащих идеальной теоретической модели действия.
Во-вторых, для того, чтобы воспринимаемая информация приобрела статус информационной культуры, по моему мнению, надо, как минимум, хотеть желать, т.е. субъективно стремиться осуществить эти алгоритмы на базе воспринятой информации, и, в-третьих, – проявлять последовательную волю в их реализации даже тогда, когда на пути встречаются серьезные препятствия, преграды и стремления субъекта кажутся идеализмом, а усилия бессмысленными.
А это значит, что наличия информации, знакомства с ней явно недостаточно для того, чтобы информация стала фактом культуры. А между тем практика сводить формирование информационной культуры к трансляции знаний не изжита до сих пор. Во всяком случае ситуация, когда поведение человека осуществляется на основе неотрефлексированных слухов, сплетен, непроверенных сведений, и действия людей не только не достигают желаемых результатов, но оказываются далекими от социальной целесообразности, – такая ситуация весьма распространена. И вряд ли её можно обозначить как информационно-культурную. Наоборот, мы определяем её как отсутствие информационной культуры. В этой связи информационная культура и личности-индивида и общества в целом определяются не всей наличной информацией, а тем, какова по качественному содержанию та информация, которая выбрана человеком (обществом) как информационная программа действия и оценена ими как значимая (ценностная) для результативного отдельного действия и для жизни в целом.
При этом, чтобы стать фактом информационной культуры, информация, по моему мнению, должна быть оценена субъектом не только с точки зрения и в пределах личностно-индивидуальной прагматики, но и в створе всей совокупности (или, по крайней мере, востребованных на данном временном отрезке) общецивилизационных ценностных ориентаций. И связано это с тем, что оставив позади историю жизни определенных народов, стран, государств, человечество, вступив в третье тысячелетие, открывает новую историю – историю человечества в рамках общего планетарного Дома, которая сопровождается универсальной цивилизационной тенденцией не только интересна цивилизации всех видов человеческой деятельности (производственной, политической, коммуникативной, информационной и т.д.), но и тенденцией возрастания (установления?) общепланетарного социокультурного единства. В этой связи возрастает актуальность интегральной оценки и рефлексии соотнесенности индивидуальных действий человека и последствий деятельности совокупного человечества. Отсутствие такой рефлексии угрожает и отдельной личности, и всем людям. Только осознав самоценность жизни других – живущих на планете Земля, причем в интересах не только настоящего, но и будущего, – индивид может понять и свою собственную значимость, и предназначение во всеобщем процессе. В этом плане расширяющиеся границы информационности общества, стирание, ликвидация информационных границ не просто погружают человека в информационное поле, вызывая необходимость максимально его осваивать, но выдвигают требование корректировать и соотносить свои индивидуальные личностные критерии жизни и идеалы (ценности), соотносить всю наличную информацию не только со своей собственной персональной удовлетворенностью или неудовлетворенностью окружающей действительностью, но и с позицией коллективной ответственности за сохранение человечества, за обеспечение его будущего. И только такое освоение информации можно, по-видимому, считать информационно-культурным. Отсутствие такой коррекции в использовании и пользовании информацией – есть, по моему мнению, неразвитость информационной культуры, если не больше: – её отсутствие.
Таким образом, ценностная рефлексия информации есть не только неотъемлемая, но и, скорее всего, определяющая характеристика (основа) информационной культуры. И это особенно важно понять сегодня, когда информационное общество вступило в стадию электронных коммуникаций, повсеместно погружая человека не в объективную информацию, т.е. в независимые по содержанию от желания и воли людей связи и отношения, а в виртуальную реальность, в виртуальные объективированные связи и отношения[2], в виртуальную информацию, представляющую собой “вторичную информацию” – опредмеченные материализированные человеческие знания, идеалы, интересы и т.д. В этих, виртуальных объективных связях и отношениях имеется иное – новое, во многом нами еще не понятого, звучание (понятие, содержание) и целей, и идеалов, и обязанностей, и справедливости и т.д. других субъективных проявлений. В принципе общество электронных коммуникаций – это прорыв человека в область во многом для нас неизвестного, но уже и сейчас очевидно – во многом и опасного. Появление электронных коммуникаций создало немало возможностей для информационно-познавательного развития человека, но вместе с тем, электронные коммуникации именно этой «вторичной» виртуальной информацией сковывают разум человека. Человек, как справедливо отмечает В.А.Кутырев может (стремиться) замыкаться в горизонте виртуальной реальности, и с трудом ее покидает, вплоть до сумасшествия[3].
В этом смысле виртуальная реальность погружает, втягивает человека в мир иллюзорной информации и реальности, в которой человек ищет спасения, но которая таит в себе огромную опасность: она воздействует на психику человека по некоторым данным в 7 раз сильнее наркологических средств.[4] Но опасность погружения в такую реальность ещё и в том, что она не требует от человека критического отношения к её информационному полю, не содержит необходимости ценностной оценки его содержания, глубокого анализа, и уж, конечно же, исключает какой бы то ни было сознательный информационный выбор с социоаксиологической точки зрения. Это, в свою очередь, обуславливает и виртуальное (иллюзорное по содержанию) поведение субъекта – активность без возможности ответственности за принятое решение.
Такое поведение, такая активность, основанные на иллюзорности информации, не имеют, с моей точки зрения, статуса культурности, не могут быть названы информационно-культурными. И это ещё один аргумент в пользу того, что ценностная рефлексия информации, её отбор, выбор с позиций человекомерности, индивидуальной и коллективной ответственности за последствия деятельности, основанной на этом информационном выборе – есть одна из сущностных характеристик информационной культуры.
В разрабатываемых современной зарубежной исследовательской мыслью концепциях электронно-технологических коммуникаций достаточно весомо аргументирована и обоснована необходимость ценностной рефлексии информации при её приёме, освещении в так называемых концепциях «коммуникации как разделении информации». Таковы модели информационно-разделительной коммуникации Гербнера, Лакофора, Джонсона, получившие широкое признание на Западе[5]. Под “разделением информации” в процессе её восприятия понимается её принятие, присвоение на базе обнаружения солидарности, согласия с ней с точки зрения технико-технологической оптимальности и эффективности. Но обратим внимание на то, что в этих моделях освоение информации и информационных технологий рассматривается, в первую очередь и, главным образом, с логико-гносеологической и индивидуально-утилитарной точек зрения.
Мы же подчеркиваем необходимость осмысления информационных технологий (алгоритмов, информационных программ) с социоаксиологической, смысложизненной точки зрения.
Таким образом, социоаксиологически ориентированная рефлексия информационных программ, выявление ценностных жизненосных информационных смыслов не только знаний, но и технологий – есть непременная и существенная часть информационной культуры.
Интерпретируя второй – технологический аспект, выбранной нами концепции культуры и экстраполируя его на информационную культуру, подчеркнем, что социокультурный смысл деятельности, мера культурности той или иной технологии (того или иного способа деятельности) состоит в степени её совершенства. А поскольку степень совершенства способа деятельности никогда не бывает абсолютной и представляет собою сравнительную характеристику, то это означает, что культура как технологическое совершенство, так же как и культура в аспекте системы ценностей, носит относительный и конкретно-исторический характер. В этом аспекте культура обозначает то, насколько совершенны любой шаг, действие, деятельность, поведение человека (общества) по сравнению с предыдущим. В самом общем виде этот аспект культуры выявляет то, как, насколько совершенным (человеческим) образом осуществляет человек (общество) свою жизнь, в какой мере способ его существования соответствует природе и мере человеческого в его бытии (жизнедеятельности), и в какой мере способ (технология) его жизни это человеческое содержание бытия совершенствует, обогащает.
В этом технологическом аспекте информационная культура представляется, во-первых – несводимой к личностно-информационной программе (алгоритму) действования, реализуемой на уровне привычки, поведенческого автоматизма. Поведенческий автоматизм реализации информационных программ сегодня в XXI веке, становится жизнеопасным и для индивида, и для всего человечества, и для самой планеты Земля и, на наш взгляд, к информационной культурности не может быть отнесен. Информационная культура предполагает, что наличная информация должна быть непременно ценностно освоена, пережита, осознана личностью (обществом) как смыслоносный ориентир, приоритет, как объект добровольного и ответственного выбора, как внутренний императив и принцип действия личности-гражданина-профессионала.
Во-вторых, статус информационной культуры в технологическом аспекте связан с необходимостью преодолеть узко (чисто) утилитарный подход к информационным программам, ибо он чреват для человеческой деятельности серьезными деструктивными последствиями. Информационно-культурным с точки зрения технологического совершенства, по нашему мнению, могут быть названы только такой способ информационной деятельности, такая реализация информационных программ (алгоритмов), которые осуществляются не только и не столько с точки зрения прагматически-технологической эффективности и оптимальности, сколько и, в первую очередь, со смысложизненной позиции, в ракурсе человекомерности. При этом подчеркнем особо, что статус информационной культурности информационные программы (алгоритмы) приобретают не только тогда, когда эта смысложизненная человекомерность находится не за их пределами и отдается на откуп преследующих свои цели исполнителей этих программ, а и когда человеческое измерение, человекомерность, составляет неотъемлемую и даже определяющую часть их содержания.
Информационная культура в этом плане это обязательная рефлексия продуцирующей ориентационно-регулятивной роли информационных программ, задающих императивы – предписания действования, имеющих в качестве доминирующего критерия – человекомерность (гуманистичность). Без такой рефлексии информационная компетентность, информационная культура невозможны.
В третьем аспекте культуры – как степени развитости личности – из выше указанных нами и экстраполируемом на содержание информационной культуры, как в фокусе сходятся оба предыдущие. Связано это с тем, что осмысление значимости результатов деятельности для осуществления жизни, «по-человечески», т.е. осознание их ценности, лежит в основе формирования определенных потребностей, мотивов, ориентаций, идеалов и других проявлений духовности личности (общества). Таким образом, информационная культура как система информационно-познавательных ценностей наполняет содержанием духовную жизнь индивида (общества) и выражает степень их развитости с точки зрения того, чем заполнена человеческая жизнь, на какие информационные ценности она ориентирована, какой информационный выбор сделан индивидом или обществом.
В свою очередь изменение, совершенствование способов деятельности, т.е. технологическая культура, требует от человека новых навыков, умений, способностей, потенций. В этом плане информационная культура, расширяя возможности человека, создает основу для совершенствования развития социально-значимого эвристического творческого потенциала личности (общества).
В этом аспекте информационная культура, во-первых, является составной, неотъемлемой частью ценностного духовного мира личности (общества), её социокультурного пространства. Развитость личности, культура общества немыслимы без развитой информационной культуры. Но при этом подчеркнем особо, что информационная культура только часть целостного культурного пространства личности (общества), к которой весь их духовный мир не сводится, а информационной культурой вся культура личности и общества не исчерпывается. Ею не заменяется ни нравственная, ни гражданская, ни эмоционально-психологическая, ни эстетическая, никакая другая составная часть духовной развитости личности (общества). В этом плане, каким бы высоким ни был уровень информационной, в том числе профессионально-специализированной культуры, он автоматически не обеспечивает всей целостной духовной развитости личности и общества, но существенно на нее влияет.
Во-вторых, будучи частью, одним из аспектов целостного духовного культурного мира личности и общества, информационная культура тесно связана со всеми другими аспектами духовной развитости личности – эстетическим, нравственным, политико-правовым, гражданским, эстетическим и т.д.
А если учесть, что информационную природу имеют все формы жизнепроявления человека, все виды человеческой деятельности, все сферы бытия человека, то становится очевидным, что информационная культура пронизывает всё целостное существование человека (общества), весь их духовный мир.
Очерчивая место информационной культуры в целостном духовном пространстве личности и общества, укажем и на ту конкретную роль, которую она выполняет в нем. Информационная культура задает, формирует информационные программы действования, выступающие в духовном мире личности (общества) и как ориентиры-цели, и как императивы-предписания, и как требования, и как запреты действования, и тем самым информационная культура выполняет функцию и условия, и фактора, и критерия степени развитости личности и общества.
Таким образом, во всех трех аспектах информационная культура лежит в основе формирования общественных социальных технологий, ибо с ее помощью задаются особые способы отношения к миру, в том числе и социальному, его содержанию, формам, и формируются способы, формы деятельности, поведения, общения.
[1] См. Культурология. Учебник для студентов технических вузов. Под ред. Н.Г. Багдасарьян. - М., Высшая школа, 1998. - С.46.
[2] См., например, Никитин Л.Н. Виртуальность – этап или тупик ноосферы? // Творческое наследие В.И.Вернадского и современность. Сб-к трудов Международной конференции 10-12 апреля 2001 г. в г.Донецке. - Донецк: «Донбасс», 2001. – С.373-377.
[3] Кутырев В.А. Оправдание бытия // Вопросы философии. – 2000. - №5. - С.23.
[4] См. Никитин Л.Н., указ. работа. Там же.
[5] О такой информационно-коммуникативной модели см. в Пополов Д.С. «Метафоры коммуникаций в электронных технологиях и современных социальных коммуникационных процессах». Автореферат диссертации на соискание ученой степени кан. филос. наук. - М., 2001. – С.19-22.